Политический заключенный. Политзаключенные в россии список политзаключенных в россии. настоящее время

Есть ли в России политические заключенные? Не просто обвиняемые по какой-нибудь статье типа мошенничества, которую притянули как повод. Нет, есть ли у нас чистые политические, те, кто в тюрьме откровенно за политику?

Да, такие есть.

Трое молодых - журналист РБК Александр Соколов, «гражданские активисты» Кирилл Барабаш и Валерий Парфенов и немолодой публицист Юрий Мухин.

Недавно, когда чеченок в Воронеже обидели полицейские, соплеменниц немедленно защитил глава Чеченской Республики, и воронежский губернатор поспешил принести извинения. А кто из федеральной власти заступится за права русских людей, которых унижают и преследуют? Где этот чиновник? Неважно, на какой должности: министр, вице-премьер, губернатор… И неважно, каких воззрений: либеральнейший или патриотичнейший.

Зале сидят тоже невинные. Ноль реакции. Тихая благость лиц.

Соколов, Барабаш, Парфенов, Мухин обвиняемы в том, что затеяли инициативную группу по проведению «референдума об ответственности власти», то есть о подотчетности чиновников населению. Предложили оценивать деятельность руководителей всех уровней по истечении их полномочий. Суть вполне теоретического (и, конечно, утопического) проекта: избиратель во время каждых выборов должен получать помимо обычного бюллетеня еще и лист оценки предыдущих избранников. С тремя графами: «Достоин награды», «Достоин наказания», «Оставить без изменений».

Эта нелепая в наших условиях, трогательная инициатива оказалась «экстремизмом». За саму идею референдума люди расплачиваются годами заключения!

Ребята сидят в «Матросской Тишине» уже два года!

Теперь гособвинитель просит суд приговорить Соколова, Барабаша и Парфенова к 4 годам лагеря, Мухина - к 4,5 года.

Особенно красочен случай Мухина. Юрий Игнатьевич в 90-е издавал популярную в лево-патриотической среде газету дискуссий «Дуэль», андеграундную, но сформулировавшую все то, что стало затем телевизионным мейнстримом. Только мейнстрим-то - фальшивый, а честные и бесплатные патриоты - лишние. «Дуэль» закрыта и запрещена, решили «закрыть» и ее редактора.

Больше того - взяли жителя Москвы Мухина в Крыму, словно в издевку над теми, кто с детской доверчивостью решил, что не только Крым, но и Кремль «наш». Приехал с женой в Севастополь, пошел на пляж, разделся до плавок; налетела группа захвата, скрутили, защелкнули наручники, не дали позвонить жене, которая с ума сходила от неизвестности, на самолете доставили в Москву в тюрьму…

Боже мой, и ведь кто-то разрабатывал этот план отслеживания и поимки «особо опасного» публициста и историка, уже пережившего инфаркты!

Классический пример отчуждения государства от общества как такового, потому что за арестованных и судимых, не сомневаюсь, подписались бы и разделенные будто бы пропастью - Захар Прилепин и Дмитрий Быков, Александр Проханов и Людмила Улицкая, Эдуард Лимонов и Борис Акунин.

Но есть некие «другие», которые одобрили дело и затеяли, и вытягивают его к приговору. Потому что дозволено. Такова поощрительная атмосфера.

Они, придумавшие «уголовку» и аресты, обвиняющие, готовящие наказание, - не монстры, а обычные люди с семьями, детьми, любовью к теплому морю и шашлыку на даче, юмором, своими представлениями о чести и добре, салатом на Новый год и яйцами на Пасху… Наверное, они считают себя хорошими людьми. Они оправдываются тем, что так, как они, поступают все, так можно и нужно.

Но ведомо ли им, что они не просто «оберегают стабильность» и даже не просто мучают несчастных арестантов, а играют в театре абсурда?

По большому счету, осуществляющие абсурдное преследование - это ожившие книжные персонажи, творцы «концептуального искусства», чья безжалостная банальность продолжает бессмертные сюжеты кафкианского «Процесса» и набоковского «Приглашения на казнь».

Финальный акт будничной и безумной пьесы - 10 августа в Тверском районном суде города Москвы.

Кстати, характерное проявление абсурда: по закону обвинители должны поменяться местами с обвиняемыми. 141-я статья УК РФ гласит: «воспрепятствование участию в референдуме» является уголовным преступлением.

Буду защищать невиновных вопреки всему - и потому что жалко, и потому что есть дело до страны. Страна дорога. Меньше всего настроен воспринимать все вокруг отрицательно, но когда закон подменяется беззаконием - тогда обязательно тупик.

«Улавливающий тупик» - как пишут на крутых горных поворотах. Улавливающий - сладкий и манящий, мнимо спасительный. Ведь это такой соблазн - пользоваться безграничными возможностями и кого-нибудь карать. Иногда из-за пустяка, чтобы проучить остальных…

Не знаю, и совсем не любопытно, какие конкретно государевы люди стоят за «разоблачением ужасных экстремистов». Видимо, подрастут на службе, получат звездочки. Говорят, что кошмарят по совокупности, за упрямство в протестной риторике. Еще говорят, что обвиняемые возобновили деятельность запрещенного в России общества «Армия воли народа», переименовав в движение «За ответственную власть», а возобновление деятельности состояло в том, что не отказались от идеи мирного референдума.

И? Как и чем грозили «стабильности»? Тем, что в каком-то блоге и на малопосещаемом сайте повторяли лозунг: «Ты избрал - тебе судить».

В итоге - судят их…

Сергей Шаргунов, писатель, депутат Госдумы

Полностью статья здесь

Синица Владислав Юрьевич (известен как блогер с псевдонимом Макс Стеклов ) родился 17 июня 1989 года в городе Подольске Московской области. Имеет высшее образование по специальности «финансы и кредит», работал менеджером в ООО «Универсальный советник» . Зарегистрирован и проживал в городе Люберцы Московской области, в партиях и движениях не состоит. Осуждён на 5 лет лишения свободы по п. «а» ч. 2 ст.282 УК РФ («Действия, направленные на возбуждение ненависти и вражды, по признакам принадлежности к какой-либо социальной группе, совершённые публично с использованием информационно-коммуникационной сети «Интернет», с угрозой применения насилия »). Находится под стражей с 3 августа 2019 года .

Пензенские антифашисты Дмитрий Пчелинцев и Илья Шакурский обвиняются по ч. 1 ст. 205.4 УК РФ («Создание террористического сообщества» , до пожизненного лишения свободы) в создании запрещённой в России организации «Сеть», по версии следствия, являющейся террористическим анархистским объединением, а Максим Иванкин , Василий Куксов , Михаил Кульков , Арман Сагынбаев и Андрей Чернов - по ч. 2 ст. 205.4 УК РФ (, до 10 лет лишения свободы) в членстве в этой организации. Помимо этого Пчелинцев, Шакурский и Куксов обвиняются по ч. 1 ст. 222 УК РФ («Незаконное хранение оружия и боеприпасов» , до 4 лет лишения свободы), а Иванкин, Кульков и Чернов - по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК РФ («Покушение на незаконный сбыт наркотических веществ в крупном размере» , до 15 лет лишения свободы). Также Шакурский обвиняется по ч. 1 ст. 222.1 УК РФ (, до 5 лет лишения свободы), а Пчелинцев по ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 167 УК РФ («Покушение на умышленное уничтожение чужого имущества из хулиганских побуждений» , до 3 лет 9 месяцев лишения свободы) соответственно. Обвиняемые находятся под стражей с осени 2017 года, кроме Максима Иванкина и Михаила Кулькова, задержанных 4 июля 2018 года. Никто из обвиняемых ранее не привлекался к уголовной ответственности.

Родился 11 октября 1971 года в городе Павлограде Днепропетровской области УССР. До задержания не работал, не судим, постоянно проживал на территории Украины в городе Днепре. Задержан в России 18 февраля 2019 года по подозрению в совершении административного правонарушения. Обвиняется я в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 30, ч. 1 ст. 226.1 УК РФ (« Приготовление к приобретению и незаконному перемещению с территории Российской Федерации через таможенную границу Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС в Украину продукции военного назначения, в т.ч. военной техники и запасных частей к ней» , до 3 лет 6 месяцев лишения свободы), взят под стражу в рамках уголовного дела 1 мая 2019 года.

Игамбердыев Хамид Алиджонович, Нодиров Зафар Гафорович, Нодиров Фарход Шухратович, Исомадинов Отабек Рабидинович, Сиддиков Сардорбек Абдулхамидович , Хидирбаев Азиз Наруллаевич, Одинаев Алиджон Иброгимович , Бурхониддини Собирджон, Сатторов Муроджон Абдунабиевич .

Игамбердыев и Нодировы осуждены по ч. 1 ст. 205.5 УК РФ («Организация деятельности террористической организации» ) к 16 годам колонии строгого режима. Остальные осуждены по ч. 2 ст. 205.5 УК РФ («Участие в деятельности террористической организации» ): Сиддиков - к 12 годам строгого режима, Исомадинов, Хидирбаев, Одинаев, Бурхониддини, Сатторов - к 11 годам строгого режима. Все обвинения связаны с причастностью к деятельности «Хизб ут-Тахрир» – международной религиозно-политической организации, которая в 2003 году была признана в России террористической. Все фигуранты под стражей с 6 декабря 2016 года . Приговор вынесен 15 февраля 2019 года.

Для поддержки российских политзаключённых ССП собрал за III квартал 2019 года 602.133 руб. , выдано на поддержку политзаключённых и политрепрессируемых 516.210 руб. (15 перечислений в помощь 32 политзекам и жертвам преследования по политическим мотивам). На 1 октября 2019 года в Фонде помощи политзаключённым находится 869.888 руб.

Антифашисты из Санкт-Петербурга Юлий Бояршинов , Виктор Филинков и Игорь Шишкин обвиняются в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 205.4 УК РФ («Участие в террористическом сообществе» , до 10 лет лишения свободы), в связи с якобы членством в запрещённой в России организацией «Сеть», по версии следствия, являющейся террористическим анархистским объединением. Бояршинов также обвиняется в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 222.1 УК РФ («Незаконное хранение взрывчатых веществ» , до 5 лет лишения свободы). Бояршинов, Филинков и Шишкин находятся под стражей с 21, 23 и 25 января 2018 года соответственно после задержания сотрудниками ФСБ. Никто из обвиняемых ранее не привлекался к уголовной ответственности.

Участники акции оппозиции 27 июля 2019 года в Москве Андрей Баршай, Данил Беглец , Айдар Губайдулин , Владимир Емельянов, Егор Жуков , Кирилл Жуков , Евгений Коваленко , Егор Лесных, Эдуард Малышевский , Максим Мартинцов, Александр Мыльников, Иван Подкопаев , Самариддин Раджабов и Никита Чирцов в рамках одного уголовного дела необоснованно обвинены в участии в массовых беспорядках, насилии к силовикам и подготовке такого насилия. Егор Жуков, Владимир Емельянов и Александр Мыльников приговорены к условным срокам, Айдар Губайдулин 17 октября 2019 года уехал из России , остальные – под стражей в СИЗО или в колонии общего режима.

В терминологии МА политическим заключенным называется любой заключенный, в деле которого присутствует весомый политический элемент. Таковым могут быть мотивация действий заключенного, сами действия либо причины, побудившие властей отправить его за решетку. Политическим МА называет любой аспект человеческих отношений, имеющий отношение к «политике», то есть к общественным институтам и гражданскому порядку. В их числе можно назвать принципы, организацию и ведение государственных либо общественных дел, их связь с вопросами языка, этнического происхождения, пола или религии, статуса и общественного влияния (не считая прочих факторов). Всемирное женское движение и некоторые другие оспаривают подобное толкование термина «политический». Для них это слово означает взаимоотношения в контексте власти-подчинения в обществе и семье, а также действия по реформе гендерных отношений полов в этом контексте. Усиление работы МА по правам женщин согласуется с подобным подходом. Во многих странах политических заключенных осуждают с нарушением международных норм судопроизводства. В некоторых странах их годами, даже десятилетиями, держат в предварительном заключении без суда и следствия. МА требует, чтобы все политические заключенные предстали перед справедливым судом в разумные сроки, в соответствии с общепризнанным правом заключенных на скорый и справедливый суд либо немедленное освобождение. Когда говорят «политический заключенный», имеются в виду как узники совести, так и лица, прибегшие к уголовно наказуемому насилию либо обвиненные в совершении других видов преступлений, например, во вторжении в частные владения или причинении ущерба чужой собственности по политическим соображениям. Однако движение требует незамедлительного и безоговорочного освобождения только узников совести. МА не пользуется термином «политический заключенный» для обозначения какого-либо особого статуса задержанного или чтобы показать, что движение имеет какую-либо точку зрения в отношении политических целей этого задержанного. МА не выступает ни за, ни против взглядов людей, в защиту которых проводится кампания, а также никак не оценивает необходимость вооруженных действий в политическом конфликте. Кого считать политическим заключенным? Вот несколько примеров из практики: участник вооруженного политического формирования (либо подозреваемый в участии), обвиненный в государственной измене или подрывной деятельности; человек, обвиненный или осужденный за совершение обычного преступления в политическом контексте (например, на демонстрации профсоюзов или фермеров); женщина, обвиненная или осужденная за убийство мужа, избивавшего ее (особенно в странах с дискриминационными законами о самозащите); человек, которого обвинили или осудили за обычное преступление (грабеж, убийство), совершенное по политическим мотивам, или за отказ платить налоги по идеологическим соображениям. Правительства часто заявляют, что в их государстве политических заключенных нет, а есть только преступники, осужденные по обычному уголовному праву. Однако организация считает «политическими» случаи, подобные вышеприведенным, и описывает их в терминах «политическое дело» и «политическое заключение». Это не значит, что МА выступает против заключения как такового, кроме случаев, когда, по мнению организации, задержанный является узником совести. МА не только защищает интересы отдельных политических заключенных, но и призывает правительства отменить постоянно применяемые процедуры, при помощи которых политических заключенных продолжают удерживать под стражей при отсутствии каких-либо правовых механизмов, гарантирующих их безопасность.

В пятницу решится вопрос о продлении меры пресечения под стражей очередным фигурантам «болотного дела» — бывшему морскому пехотинцу Денису Луцкевичу и экс-работнику метрополитена Артему у. Скорее всего, и Савелова оставят в до 6 марта, как и большинство других проходящих по во время митинга на Болотной площади 6 мая, накануне третьей инаугурации . Фигурантами этого дела стали уже 18 человек, 13 из них находятся под арестом в московских тюрьмах.

Лидеры протестов пока на свободе, но двум из них уже предъявлены тяжкие обвинения. Против возобновлено закрытое ранее дело о растрате имущества ГУП «Кировлес». за «подготовку к организации массовых беспорядков» грозит до 10 лет лишения свободы. Его соратники из «Левого фронта» и , проходящие по тому же делу, уже в , где содержат обвиняемых в терроризме, шпионаже и преступлениях против государственной власти. По другому делу, вызвавшему резонанс во всем мире, за песню «Богородица, Путина прогони!», спетую в храме , осуждены три участницы : Екатерина Самуцевич получила два года условно, и , осужденные на такой же срок, этапированы в лагеря Мордовии и Пермского края. Это лишь самые громкие дела текущего года, которые бо льшая часть оппозиции, многие правозащитники и значительная часть общества считают очевидно политическими.

«Не нужно путать политику и уголовщину»

Арестованные по «болотному делу», с которыми удалось связаться «Газете.Ru», подчеркивают свой статус политзаключенных.

«Да, я считаю себя политзаключенным, — написал «Газете.Ru» находящийся в СИЗО . - Политзаключенные - заключенные в результате политической борьбы или иной борьбы, имеющей этическую основу. Заключенные, которые имеют ярко выраженные политические убеждения, за которые они попадают в тюрьму. Это те, кого политзаключенными считает общество».

Политзаключенным считает себя и другой арестант - , также ответивший на вопросы «Газеты.Ru». По его мнению, «к этой категории относятся все, кто стал жертвой воли государственной власти, неугодный ввиду своей деятельности в политической сфере».

«Болотное дело», кроме политического содержания, в себе ничего не таит, даже юридически: правовая сторона оказалась попрана властью и верхушкой карательных органов. Целью следствия изначально являлось коллекционирование представителей разных протестных групп», — написал Белоусов, добавив, что, как национал-демократ, он великолепно вписался в «левую» компанию обвиняемых. Тезис о том, что задерживали людей из совершенно разных социальных слоев и порой с противоположной политической позицией, подтверждается, по мнению Белоусова, задержанием и последующим арестом националиста Рихарда . Соболева, напомнил Белоусов, вообще не было на Болотной, и с этим следствие вынуждено было согласиться.

Другой фигурант «болотного дела» Артем Савелов считает, что политическим заключенным в современной России может стать каждый. «Я в недоумении, как я умудрился стать политзаключенным. В жизни хватало своих проблем и забот, чтобы еще заниматься политикой или участвовать в движениях, — рассказал Савелов в письме «Газете.Ru» — Исходя из своего опыта, им (политическим заключенным - «Газета.Ru») можно сделать любого». По его словам, о таких высоких материях, кто такие политзаключенные и в чем различие между ними и узниками совести, хорошо рассуждать дома за чашечкой кофе. Он сам был бы рад думать, что «болотное дело» — главный политический процесс современной России и что этот статус будет способствовать «достижению справедливости», но «сидя здесь, вера в это пропадает».

Представители российских властей, в частности депутаты от , не признают за фигурантами дела о беспорядках особого статуса и предпочитают не говорить о политзаключенных в принципе.

«Не нужно путать политику и уголовщину. Не хочу рассуждать на глупые темы. Любые попытки совершения преступления - это уголовные деяния, и не нужно под вывеской политической борьбы прятать уголовные преступления. Никакая политическая деятельность не может быть прикрытием (и тем более основанием) для освобождения от ответственности», — заявила «Газете.Ru» председатель комитета по безопасности .

Ее коллега по комитету и партии , написавший запрос в правоохранительные органы с просьбой проверить на предмет экстремизма выступления оппозиционера Алексея Навального на декабрьских акциях протеста, пояснил «Газете.Ru», что не может назвать ни одного осужденного в современной России, которого можно было бы считать политическим заключенным: «Ни одного человека с Болотной площади не арестовали за их позицию. Это стратегия защиты лиц, которые совершили сознательную провокацию. Задержания начались не за слова и не за лозунги».

Политическим заключенным, по мнению депутата, можно считать человека, который попал в тюрьму именно за позицию, а не за действия. В этом смысле, подчеркнул Костунов, возможна дискуссия по поводу правоприменения ст. 282 УК РФ (возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства). «Но, по моему мнению, существующая правоприменительная практика не позволяет объявить осужденных по этой статье политзаключенными», — резюмировал депутат.

Отличное от правящей партии мнение у представителей оппозиционных партий. И в либеральном , и в левой КПРФ признают наличие в России политических заключенных, порой называя одни и те же фамилии.

«Безусловно, законодательство нашей страны никогда не признавало политических заключенных», — пояснил «Газете.Ru» член политического комитета «Яблока» Виктор . По его мнению, «политическими» можно считать многих людей, сидящих по самым разным обвинениям, например фигурантов дела , в том числе и , осужденных по экономическим статьям. Безусловно, по словам Шейниса, политическими можно признать арестованных по обвинению в правонарушениях во время шествия 6 мая. Само законодательство о митингах, считает представитель «Яблока», является антиконституционным, ограничивающим право на свободу собраний. «Бандитскими» назвал Шейнис и действия по захвату и принуждению к показаниям Развозжаева, о которых заявили правозащитники. «Пристрастный, необъективный и неправовой подход был представлен в заявлении депутата Бурматова о том, что методы, которыми были получены признания Развозжаева, должны быть расследованы в рамках «дела о заговоре», — отметил «яблочник», добавив, что

«пока суды выносят неправосудные приговоры, а в стране действуют неконституционные законы, у нас будут политические заключенные».

Депутат от КПРФ и руководитель юридической службы ЦК партии также уверен, что в России есть политзаключенные. Соловьев привел целый ряд примеров уголовного преследования коммунистов в регионах, в частности дело члена свердловской организации КПРФ , который был осужден за участие в деятельности «ранее существовавшей» запрещенной по ст. 282.2 УК на один год лишения свободы и взят под стражу в зале суда.

По мнению юриста КПРФ, когда вместе с президентом во власть пришли силовики, они стали видеть в оппозиции не основополагающий элемент гражданского общества, а своих врагов.

Будущий руководитель ВЧК Феликс Дзержинский в Орловском централе — самой суровой тюрьме для политических арестантов

bookz.ru

Явную политическую подоплеку Соловьев видит и в деле полковника : «У него же статья абсолютно политическая: государственный переворот, свержение власти. А там, где материалы дела закрыты от нас (слушания по делу Квачкова проходят в закрытом режиме. - «Газета.Ru»), там возможны инсинуации, всяческие натяжки». Депутат напомнил, что Всеобщая декларация прав человека признает «право народа на восстание против тирании и угнетения». «Судя по тому, что исполнительная власть контролирует законодательную, фактически невозможно провести референдум, нет независимого суда, честных выборов, телевидение под цензурой, в стране сложилась или складывается восточная тирания, — заявил юрист КПРФ. - Ведь нынешняя власть, которая обвиняет оппозицию, тоже захватила власть, но путем фальсификации выборов».

В свое время, напомнил Соловьев, политическими заключенными признавались члены «Народной воли», которые вынуждены были отвечать террором на запрет властей вести мирную агитацию. По мнению депутата, когда исчерпаны законные методы, оппозиция вынуждена прибегать к протестам, в том числе и связанным с нарушениями закона. Так, 6 мая на Болотной площади, конечно, имели место правонарушения, но они были в первую очередь спровоцированы: «Это односторонний подход и лицемерие, когда за малейшие нарушения оппозицию сажают и преследуют, а власти нарушать закон можно».

Также депутат посетовал на «нижайший уровень профессионализма» спецслужб, в том числе следователей СК и сотрудников .

«Похищение помощника Удальцова (Леонида Развозжаева. - «Газета.Ru») - это такая грязная и низкопробная работа. С одной стороны, грубый, солдафонский политический заказ, с другой - исполнители такие же «дубы», — заметил Соловьев.

Ему также очевидно, что активисты «Левого фронта» преследуются за свои политические взгляды, «как бы мы к ним ни относились».

Политзэк по понятиям

Споры о том, есть ли в современной России политзаключенные или нет, связаны прежде всего с путаницей в трактовках самого этого понятия.

Полковник ГРУ Владимир Квачков обвиняется в подготовке вооруженного мятежа. С 2010 года содержится в СИЗО «Лефортово»

ИТАР-ТАСС

Законодательство Российской империи, к примеру, признавало политическими арестантами и террористов-народников, и участников студенческих демонстраций. Советское правительство также весьма честно декларировало репрессии в отношении политических противников. Так, само появление слова «политзэк» связано с созданием в начале 1920-х годов в системе ГПУ (Государственного политического управления при НКВД РСФСР) специальных тюрем — политизоляторов, предназначенных для содержания арестованных членов других партий ( , меньшевиков, анархистов), а позже и членов внутрипартийной оппозиции.

Утверждения о том, что политзаключенным не может быть человек, нарушивший Уголовный кодекс, основано на смешении понятий «политзаключенный» и «узник совести». Последний термин появился в 60-е годы. Его предложил ввести основатель Питер Бененсон, чтобы разделить тех, кто использует ненасильственные методы политической борьбы, и повстанцев, которые также всегда признавались политическими.

В России понятия «узник совести» и «политический заключенный» путают как провластные, так и оппозиционные политики.

Участники многотысячных протестных митингов на Болотной площади и проспекте Сахарова требовали от российской власти немедленного освобождения политзаключенных. Сам по себе список, поданный в , а оттуда в от имени протестующих, вызвал споры среди правозащитников и юристов. Обсуждение того, насколько правильным было включать те или иные фамилии, продолжается до сих пор. Больше всего вопросов вызвало решение включить в список отдельных националистов и участников северокавказского подполья.

Один из руководителей был среди тех, кто протестовал по поводу включения в список националистов и , осужденных за убийство адвоката и журналистки . По его мнению, доводы их защиты о невиновности подсудимых были опровергнуты в ходе судебного заседания, в том числе адвокатами потерпевших. Следовательно, уверен Черкасов, в этом случае речь идет об убийстве идеологического противника, безоружного и не обладающего властными полномочиями.

«Политический мотив убийства сам по себе не делает человека политзаключенным», — пояснил Черкасов.

Правозащитник провел аналогию с понятием военнопленного и военного преступника. Международное право различает солдата, воевавшего с оружием в руках против вооруженного противника, и военного, совершавшего преступления против мирного населения. В качестве примера Черкасов назвал одного из лидеров незаконных вооруженных формирований в Ингушетии . Тот объявил все русское население Ингушетии разрешенной военной целью, после чего подконтрольные ему силы начали методично уничтожать неингушское население на территории республики.

Более сложная, по мнению правозащитника, ситуация с 58 обвиняемыми в нападении на Нальчик в 2005 году. Телеведущий , рассказал Черкасов, предлагал всех их включить в список политзаключенных, который составляли организаторы протестных митингов. «Однако сами заключенные СИЗО Нальчика, насколько мне известно, почему-то не захотели это письмо подписывать. Нужен ли им такой статус, не пойдет ли он во вред?» — задался вопросом Черкасов. Многие из подсудимых по этому делу вообще считают себя случайными жертвами неразборчивой операции спецслужб.

Максим Громов - нацбол, осужденный за акцию по захвату Минздрава в 2004 году. 162 суток провел в штрафном изоляторе

medved-magazine.ru

Впрочем международное право в любом случае стоит на стороне подобного рода заключенных, не совершавших военных преступлений. Как объяснил правозащитник, к участникам таких вооруженных конфликтов, как тот, что де-факто идет на Северном Кавказе, международное право, в частности второй дополнительный протокол к Женевским конвенциям, требует применять широкую амнистию в целях скорейшего мирного урегулирования.

С политическими на «вы»

Помимо правового признания всегда существовала проблема с неформальным статусом политических заключенных в условиях тюрьмы.

В конце XIX века в царских тюрьмах сложился определенный набор привилегий «политических», отчасти связанный с тем, что среди них было много представителей привилегированных сословий. Речь идет в основном о тяжелых каторжных работах: политические к ним почти не привлекались, часто содержались отдельно от уголовных, особый статус подчеркивала и традиция обращения к политическим на «вы».

В советской России режим специальных политизоляторов 20-х годов считался более мягким, чем в остальных учреждениях. Существовал так называемый политпаек, который превышал казенную норму питания для обычных зэков иногда в два раза, и множество других послаблений, в зависимости от каждого изолятора.

Конечно, в период сталинских репрессий, после «большого террора» 1937-1938 годов, политзэки потеряли свой особый статус — политических и уголовников стали содержать в одних лагерях на общих условиях. Однако в «вегетарианские» времена после хрущевской оттепели, когда главными политическими заключенными в стране стали диссиденты - выходцы из московской и ленинградской интеллигенции, положение политзэков вновь улучшилось. К их судьбам часто было приковано внимание зарубежной общественности, и администрация тюремных учреждений в целом бережно относилась к таким подопечным.

Все, кто сталкивался с современной российской пенитенциарной системой, в один голос говорят, что статья УК, по которой человек попал в колонию, практически не влияет на взаимоотношения с сокамерниками.

Создатель правозащитного проекта «Союз заключенных» Максим Громов, который отсидел три года в колонии за акцию нацболов по захвату в 2004 году, отметил, что от уважения к политическим, которое наблюдалось во времена советских диссидентов, не осталось и следа. Люди, сидевшие в советских лагерях, по словам Громова, удивляются, когда им рассказывают о порядках и отношении к политическим в нынешних российских колониях. Сейчас статус человека за решеткой в большей степени имеет значение для сотрудников администраций колоний или СИЗО. Но и у них, пояснил Громов, цель в отношении подопечных, уголовных или политических, одна - сломать, подчинить человека, чтобы он больше не захотел возвращаться в камеру. Методы же для каждого случая подбираются индивидуально. «В отношении политических задача — убедить тебя и окружающих: твои убеждения ничего не стоят, ты обыкновенный преступник, в лучшем случае совершивший что-то плохое по заблуждению», — обобщил Громов опыт десятков заключенных нацболов.

Для обитателей же тюремного мира, вне зависимости от причин попадания человека в тюрьму, он должен продемонстрировать набор качеств, необходимых для признания его «порядочным арестантом».

Однозначного подхода нет, оговорился Громов, и зачастую политзэк, к судьбе которого приковано внимание общества, может оказаться в конфликтной ситуации, стать жертвой провокаций, вымогательства, угроз и издевательств. От этого, впрочем, не застрахован любой узник отечественных исправительных учреждений.

Что же касается проблемы признания и непризнания того или иного заключенного политическим, автор проекта «Союз заключенных» отмечает, что в этом отношении действительно существует множество противоречивых точек зрения в каждом конкретном случае. Когда речь идет об узниках совести, по общему убеждению заведомо не совершавших преступлений или наказанных судом несоразмерно совершенному правонарушению, ситуация более или менее ясна для всех правозащитников.

Тем не менее Громов проводит водораздел между политически мотивированным преступлением и политической борьбой, пусть даже сопряженной с насилием.

Изображение участника Ирландской республиканской армии Бобби Сэндса. Будучи заключенным, он избрался в парламент Великобритании. Сэндс умер в тюрьме во время голодовки за права узников-членов ИРА

travelsquire.com

«В преамбуле к Всеобщей декларации прав человека сказано: права человека должны охраняться властью закона, чтобы он не был вынужден прибегать в качестве последнего средства к восстанию против тирании и угнетения», — напомнил Громов. Так, по его мнению, которых обвиняют в том числе и в убийствах сотрудников правоохранительных органов, несмотря ни на что, можно отнести к политзэкам, поскольку они взялись за оружие из-за того, что у них не было другой возможности отстоять свои права.

Бывший заключенный колонии № 3 во Льгове Курской области Дмитрий согласен с : все зависит от того, как себя поставишь. «Бывают люди, которые сами по себе неуживчивы, - таким трудно. Трудно будет и тому зэку, который всячески подчеркивает свой особый статус и разницу между ним и остальными осужденными. Для того, кто понимает, что если он попал в колонию, значит он такой, как все, все должно быть нормально», — сказал «Газете.Ru» Пронин. Солидарен с этим мнением руководитель правозащитного проекта Gulagu.net : «Ты можешь быть политическим или, как я, экономическим, но главное там не статья, а что ты за человек. Надо, конечно, учитывать специфику жизни в колонии, но в принципе, если ты нормальный человек, то особых проблем быть не должно». При этом, отметил правозащитник, политическим часто помогает их популярность на воле и пристальное внимание СМИ. Из центрального аппарата ФСИН или регионального управления пенитенциарной службы поступает установка в колонию беречь зэка. Если с ним что-то случится, это будет большой скандал и неминуемое разбирательство, пусть и, как это часто бывает, формальное.

Как правило, в колониях вполне спокойно относятся даже к боевикам с Кавказа, заверил Пронин, который 11 месяцев сидел вместе с осужденным за нападение на сотрудников : «Его звали Джамбек, осудили его, когда он был несовершеннолетним, поэтому он получил меньше остальных членов банды - 4 года строгого режима. Сидел он спокойно, практически никто из тех, с кем он находился в камере и отряде, не испытывали к нему неприязни. Был лишь один заключенный, который старался не общаться с ним: этот человек воевал в Чечне, понять его можно».

Журналист , в прошлом пресс-секретарь бывшего президента Татарстана Минтимера Шаймиева и заключенный колонии-поселения Дигитли под Казанью, куда он попал за клевету в адрес главы республики и возбуждение ненависти или вражды к представителям власти, заметил, что для рядовых зэков политические - довольно полезные люди: «Я убедился в этом на собственном опыте. У меня есть юридическое образование — многим я помогал писать жалобы и другие документы. Относились как к полезному человеку».

Сложнее приходится политзаключенным, находящимся в СИЗО.

Следователи или представители других силовых ведомств, перед которыми поставлена задача во что бы то ни стало привлечь к ответственности того или иного «неблагонадежного», используют оперативных работников изоляторов или рядовых сотрудников для давления на подследственного.

Те, в свою очередь, дают установки подавить человека с помощью приближенных к администрации заключенных. Классический пример - как содержался в Можайском СИЗО антифашист , который проходил по делу о погроме администрации Химок и обвинялся в хулиганстве, но в итоге был оправдан. «Я уверен, что в Можайском СИЗО в отношении меня применялись сознательные провокации со стороны заключенных, сотрудничающих с администраций. В первые дни моего нахождения в изоляторе сотрудники изъяли телефон из камеры. Приближенный к администрации сокамерник обвинил в этом меня. Он потребовал несоразмерные деньги в качестве компенсации. Дошло до драки: мне даже заточкой угрожали. Следователи и оперативники, посещавшие СИЗО, периодически намекали на то, что могут создавать подобные проблемы постоянно», — рассказал Гаскаров.

Фигуранты «болотного дела», которые написали «Газете.Ru», с подобными проблемами пока не сталкивались. По словам Ярослава Белоусова, сокамерники арестантов не считают их виновными: «Местный люд не считает нас виновными даже в сравнении с собой, несмотря на то что каждый человек старается внутренне оправдаться». «Особое отношение сокамерников проявляется только в виде повышенного интереса, иногда в проявлении сочувствия», — рассказал Михаил Косенко. Но подчеркнул, что политзаключенных в принципе мало, поэтому особого отношения к подобного рода сидельцам у рядовых зэков пока не выработалось.

На этой неделе в Совете по правам человека (СПЧ) прошло спецзаседание на тему «Общественное участие в противодействии экстремизму и терроризму». Выступая на этом мероприятии, правозащитник Лев Пономарев обратил внимание своих коллег на проблему государственного экстремизма. Методы и действия государственной машины, направленные на борьбу с терроризмом и экстремизмом, таковы, что подталкивают граждан к радикальному поведению.

«Потому что борьба с терроризмом и экстремизмом служит основанием для постоянных ужесточений в законодательстве и правоприменении, направленных исключительно на урезание гражданских свобод», — уверен Пономарев.

В своей речи правозащитник фактически констатировал, что в погоне за контролем над ситуацией власти наспех принимают законы, которые зачастую трактуются вольно и используются в борьбе с политическими противниками и инакомыслящими.

«К списку этих законов относятся статьи 205.2 (призывы к терроризму), 275 (госизмена), 280 (призывы к экстремизму), 280.1 (призывы к нарушению территориальной целостности), 282 (экстремизм), 148 (оскорбление чувств верующих), 354.1 (реабилитация нацизма) УК РФ», — отметил Пономарев.

Публикация данных из открытых источников, лайки и репосты в соцсетях, размещение цитат известных писателей и отрывков произведений, отправка СМС-сообщений, высказывание своей политической позиции, заявления о своей религиозной принадлежности, общественно-политические дискуссии, борьба гражданских активистов за свои права, политическая деятельность— это все уже завтра может сделать любого из нас политическим заключенным.

Разбираясь в этой теме, я решил пообщаться с теми, кого власти преследовали за их активную деятельность. Чтобы выяснить, каково сейчас быть политзаключенным в России.

Вы кто такие?

Универсальных критериев, определяющих, кто такой политический заключенный, и удовлетворяющих всех, в международной правоприменительной практике не существует. Только в октябре 2012 года Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) удосужилась принять резолюцию, объясняющую, что следует понимать под статусом «политзаключенный».

1. Арест нарушает базовые гарантии Европейской конвенции о защите прав человека, в особенности в части права на свободу мысли, совести, религии, свободу выражения мнения и информации, а также свободу собраний и ассоциаций.
2. Арест налагается исключительно по политическим причинам.
3. Срок или условия заключения непропорциональны тяжести преступления.
4. Арест носит дискриминационный характер по сравнению с другими лицами.
5. Заключение стало результатом судебных разбирательств, которые носили явно несправедливый характер и были связаны с политическими мотивами власти.

«Мы ясно понимаем, что в силу недостатка информации те люди, которые в наших списках есть, — это только часть, меньшая часть тех людей, которые должны попадать под статус политзаключенного», — рассказал «Шторму» руководитель программы «Поддержка политзаключенных и преследуемых гражданских активистов» ПЦ «Мемориал» Сергей Давидис. По словам правозащитника, выводы о том, кто является политзаключенным, делаются только на основании анализа дела. Однако далеко не по всем делам такой анализ оказывается возможным — из-за отсутствия доступа к материалам.

В списках правозащитного центра «Мемориал» 118 человек имеют статус политзаключенного. Единого портрета нет, заявил Давидис.

«Это совершенно разные люди, разные группы. И гражданские активисты, и крымские татары, и граждане Украины, и люди, которые написали что-то нехорошее насчет власти, и просто гражданские активисты, которые вступили в конфликт с какими-то локальными властными элитами в связи с точечной застройкой, жульничеством с тарифами ЖКХ, экологическими проблемами», — пояснил он.

В свою очередь, адвокат Дмитрий Аграновский утверждает, что за последние годы ситуация изменилась. Тема политзаключенных была монополизирована бандеровцами и откровенными предателями, вследствие чего стала размытой и дискредитированной.

«Нормальные политзаключенные были типа болотников или нацболов. Сейчас эта тема поднимается в связи, например, с делом Олега Сенцова (украинский режиссер, осужденный на 20 лет строгого режима за подготовку терактов на территории Крыма. — Примеч. «Шторма»). Олег Миронов, например (активист «Другой России», распыливший газ из баллончика на концерте Андрея Макаревича; получил три года колонии строгого режима. — Примеч. «Шторма»), — 100-процентный политзаключенный, который был совершенно неадекватно привлечен к ответственности за протест на концерте Макаревича, его никто из правозащитных организаций политзаключенным не признавал», — негодует адвокат.

Несмотря на разные подходы к критериям, одно можно сказать точно: если ты не имеешь отношения к большой политике и потенциально не представляешь опасности для властей, политического заключенного из тебя не сделают.

Борьба с фронтом недовольных

Одним из самых ярких политических процессов последних лет можно назвать «болотное дело». Во время предполагаемых массовых беспорядков на Болотной площади 6 мая 2012 года были задержаны около 400 человек, возбуждено порядка 30 уголовных дел в связи со случаями насилия в отношении представителей органов правопорядка.

Основной движущей и самой опасной для властей силой во всем этом процессе были представители «Левого фронта» и лидер внесистемных левых Сергей Удальцов. Федеральные СМИ устроили травлю оппозиционера и его соратников, что в итоге привело к заключению Удальцова в места не столь отдаленные на 4,5 года.

«Репрессии осуществляются точечно. Выбивают из игры наиболее активных людей, наиболее оппозиционно настроенных. Тех, кто потенциально опасен для власти. Власть неглупа. Она очень четко анализирует и отслеживает тех, кто для нее опасен, — рассказал Удальцов «Шторму». — Здесь действует принцип: был бы человек, а статья найдется. Власть работает хитро. Формально нет ни статуса политзаключенного, ни статей политических. Но реально они есть. Те, кто сидят по статье 282, по статьям, как у нас, за массовые беспорядки, какие-то действия в отношении сотрудников власти, сотрудников полиции. Человек осужден вроде бы формально по уголовной статье, а если покопаться, почитать его дело, пообщаться с ним, то можно понять, что человек пострадал за свои взгляды, мировоззрение, жизненную позицию, активность гражданскую».

По мнению оппозиционера, гражданское общество в современной России взято в тиски.

«Любой шаг влево, шаг вправо трактуется как нарушение, а впоследствии — как уголовное деяние. Соответственно, человек за свои политические взгляды может отправиться на несколько лет в тюрьму. Никому этого не пожелаю», — отметил он.

Абсурд вместо суда

Не меньший интерес представляет суд над так называемыми фигурантами дела о референдуме за ответственную власть. Летом 2015 года публицист и общественный деятель Юрий Мухин и его соратники Валерий Парфенов, Кирилл Барабаш и журналист РБК Александр Соколов были заключены под стражу. Их обвиняли в продолжении экстремистской деятельности в составе запрещенной организации «Армия воли народа». По версии следствия, они приступили к созданию инициативных групп для проведения референдума о внесении поправок в Конституцию и принятия закона «За ответственную власть».

10 августа 2017 года был оглашен приговор. Юрий Мухин — четыре года условно, год ограничения свободы. Соколов — 3,5 года лишения свободы. Барабаш — четыре года лишения свободы и лишение воинского звания подполковника. Парфенов — четыре года лишения свободы.

В разговоре с журналистом «Шторма» Юрий Мухин подробно и очень эмоционально рассказал о политической расправе над активистами.

«По нашему делу 130 человек получали зарплаты. Это оперативные работники по всем областям этого центра «Э», два генерал-майора. Все писали, переписывали, устанавливали слежку, прослушивали телефоны. В результате они подслушали только одно, что мы занимались референдумом. А им нужно дело раскрыть. А у них хрен сделано», — пояснил Мухин, подчеркнув непрофессионализм судей и правоохранительных органов.

«У нас закон, который власть, конечно, ненавидит. Сама идея. То, что мы хотим принять на референдуме. Закон об ответственности власти. Вы просидели свой срок — теперь народ должен вас оценить. Довольны вами или недовольны. Конечно, это власти поперек. Но ситуация сейчас такая в правоохранительных органах, что я даже не ставлю это на первое место. На первом месте идет идиотизм! И подлость тех, кого набрали. Первый следователь, который возбудил против нас дело, сейчас сам находится под следствием, потому что именно он перевозил вот те полмиллиона долларов взятки за то, чтобы Шакро Молодого выпустили на волю. Руководитель следственного органа, его зам, их фамилии по всему делу у нас стоят, уволены! Потому что они организовывали эти взятки. И эти люди выходят и судят! Страх страшнейший перед народом», — рассказал общественный деятель.

Никакой корысти, никаких денег. Взятки не брали, не воровали. Не насиловали никого, не убивали. Да что там — даже на красный свет не переходили. В связи с чем судимы? За попытку проведения референдума. И не только. Журналист РБК Соколов здесь выделяется особо. Буквально перед задержанием он выпустил разгромные статьи по сочинской Олимпиаде и космодрому Восточный. Кто же они, если не политические заключенные?

Дело о покушении на Чубайса

В не столь далеком (в рамках истории) 2005 году шел процесс по делу о покушении на главу РАО «ЕЭС» и одного из авторов либеральных реформ 90-х — Анатолия Чубайса. Подсудимые — полковник ГРУ Генштаба ВС России Владимир Квачков, военнослужащие ВДВ в отставке Александр Найденов и Роберт Яшин, а также сын экс-главы Министерства печати Бориса Миронова Иван Миронов. В те же годы он был помощником депутата Госдумы от фракции «Родина» Сергея Глазьева. Процесс длился три года. Доказать причастность подсудимых к покушению не удалось.

Иван Миронов поделился мыслями со «Штормом» насчет политических преследований в России. По его мнению, все, кто сегодня не встроены в системную оппозиции и занимаются публичной политикой, в той или иной мере находятся под пристальным взором правоохранительных органов, под гнетом уголовного преследования.

«Такое ощущение, что это делается не во благо властей предержащих, а наоборот. Потому что, уничтожая легальную политику, выжигая информационно-политическое поле, они фактически создают предпосылки для организации политического подполья. И тогда люди от легальных методов будут вынуждены переходить к полулегальным и даже нелегальным. Соблюдая жесточайшую конспирацию и так далее», — рассказал адвокат.

Для чего это делается? Все очень просто. «Если перед репрессивным аппаратом стоит задача уничтожать, выжигать, выкорчевывать, они это успешно реализуют», — считает оппозиционер. При этом он добавил, что против его отца, экс-министра печати Бориса Миронова, до сих пор возбуждаются уголовные дела по части экстремизма. Последний приговор был в прошлом году — 100 тысяч рублей штрафа за неугодные высказывания в книге, написанной 10 лет назад.

Лицензия на нарушение законов

Избыточные меры репрессивного воздействия и борьба с любым инакомыслием — одни из самых главных критериев политзаключенных. Агония власти, которой нечего предложить своему народу. Потому она и пускается во все тяжкие. Лишь бы не предложил никто другой.

«В каждой уважающей себя стране они должны быть. Это доказывает, что мы — несломленная нация. Если есть за что зацепить, то зацепят. Остается непостижимой неуязвимость Алексея Навального, у которого две судимости, почему-то условные. Во всей русской истории нет ни одного случая, чтобы человек отсидел одну ночь в СИЗО, а утром его выпустили бы, заменив наказание на условное», — заявил «Шторму» один из наиболее ярких внесистемных политиков 90-х и нулевых, основатель запрещенной ныне НБП и лидер «Другой России» Эдуард Лимонов.

«Наша страна — абсолютистская. Это ясно. Политикой здесь нельзя заниматься, так считает власть. Вести себя надо должным образом. Я хотя бы знал, за что я сидел. Я получил очень мало — четыре года, потому что все остальные статьи не смогли доказать. Но я получил все-таки за организацию попытки переворота в Северном Казахстане, чтобы присоединить его к России. Я считаю, что мне за это орден еще полагается и его когда-нибудь посмертно дадут», — сыронизировал Лимонов.

Государственная политика сегодня направлена на поиск врагов. Возможно, в этом даже был бы смысл, если бы искали действительно врагов. Но не строя, а страны. Перед правоохранительными органами стоит задача — найти и посадить. Находят, сажают. Но не всегда тех, кто того заслуживает.