Роль церкви в древнерусском государстве. Принятие христианства. роль церкви в жизни древней руси Церковь и жизнь в древней руси

Проблема взаимоотношений государства и церкви в Древней Руси представляет несомненный научный интерес для изучения прошлого нашей страны. Для истории России, как и предшествовавших ей Древнерусского государства и феодальных княжеств, характерна тесная связь светской политической организации власти и управления и церкви. Эта связь в течение столетий менялась. Так, в новое время, в XIX в., церковь обслуживала все государственные и официальные церемонии, придавала им идеологический и религиозный характер, в ее ведении находились начальное образование, фиксация актов гражданского состояния и она не только проводила в этой деятельности моральные христианские принципы, но и освящала соответствующие акты своим авторитетом. В средневековье связь между церковью и государством была более прямой и выражалась в том, что церковная организация выполняла ряд государственных функций и была, следовательно, своеобразной частью государственного аппарата, а государственная, княжеская власть содержала церковную организацию на свои средства. В таких условиях проблема церкви и государства в Древней Руси приобретает общеисторический характер и в плане отношения государства и организации религиозного культа на разных этапах существования обоих.

Перед историком, естественно, встают вопросы: как появился такой феномен средневековья, как церковная организация, являющаяся частью государственной организации? какие причины способствовали его возникновению именно в нашей стране, на Руси? какова эволюция связей этих институтов за более чем два века их истории?

Ко времени официального принятия христианства и создания церковной организации в конце X в. государство уже существовало на Руси в течение почти двух веков и его органы власти и местного управления, территориальная структура, право и языческий религиозный культ не только сформировались, но и прошли определенный путь развития в соответствии с развитием всего древнерусского общества. Таким образом, церковь появилась по инициативе княжеской власти сравнительно поздно и должна была приспосабливаться к тому уровню развития общества и к той системе экономики, которые она нашла здесь в указанное время. Этим отношения государства и церкви в Киевской Руси отличаются от тех, какие сложились в других государствах, например в Византии, где христианская организация, признанная императором Константином, была сформирована в каноническом плане на соборах IV-VIII вв., практически с самого начала существования нового государства . И в более позднем Русском централизованном государстве , как и в большинстве стран Европы, церковные организации принимали участие в формировании и развитии государственности с раннего времени, что налагало отпечаток и на характер этих государств, и на саму деятельность церкви.

Если мы попытаемся определить сферы деятельности средневековой церкви в стране, то сможем выявить не менее шести таких крупных сфер. Во-первых, это деятельность, связанная непосредственно с культом, - литургическая (культовая) деятельность: служба в церкви, исповедальная практика, выполнение таинств и треб. С таинствами связаны и проводившиеся церковью крещения, венчания, а также отпевания мертвых, что было одновременно и фиксацией гражданского состояния, входившей в компетенцию церкви. К этой же сфере можно отнести миссионерскую деятельность: обращение в христианство, в частности христианизация самого государства Руси и окрестных народов, входивших или не входивших в его состав. Пожалуй, сюда же принадлежит и монашеская деятельность в узком смысле слова.

Другой сферой деятельности церкви можно считать культурно-идеологическую. Сюда относятся освящение власти феодального государства, господства и подчинения в обществе, развития общественного сознания в общехристианском, государственном (национальном), классовом аспектах. В руках церкви были литература, письменность, устное слово (риторика), которыми она активно пользовалась. В ее руках находилась и школа, первоначально организованная княжеской властью. Далее, это перенесение опыта древних цивилизаций, классовых обществ на Русь. Церковь как многофункциональный институт помогала вывести древнерусское общество и государство, возникшие на месте, на основе спонтанного развития союзов восточнославянских племен, без межформационного социально-экономического синтеза с древним рабовладельческим строем, на уровень других европейских стран, непосредственно наследовавших античную средиземноморскую цивилизацию. Она способствовала княжеской, государственной власти в перенесении на новую почву достижений древних обществ, их культуры, идеологии и других явлений. Церковь занималась и богословской деятельностью - теологическим (на другое она не была способна) осмыслением общества и природы. Церковь учила христианским моральным принципам, основным заповедям.

К третьей сфере церковной деятельности мы относим ее роль в социально-экономической жизни страны как земельного собственника, участника производственных отношений феодального общества, использовавшего труд церковных крестьян и других групп трудящихся. В ранний период существования церкви на Руси она вместе с княжеской властью была потребителем тех даней, которые собирал князь централизованным способом, затем она сама становится собственником земли, таким же, как князья и бояре.

Четвертая, публично-правовая, сфера связана с широкой юрисдикцией церкви как составной части государственной организации. Епископским кафедрам принадлежало два больших круга судебных дел - суд над так называемыми церковными людьми, в том числе церковным причтом, людьми, связанными своим положением с культом и населением церковных вотчин, и суд над всем населением Руси по так называемым церковным делам, т. е. по делам о браках, разводах, семейных конфликтах и пр. Это позволяло церкви глубоко проникать в жизнь общины, семьи, каждого человека.

Особой, пятой сферой деятельности церкви было внутреннее управление самой церковной организацией - от митрополита, епископов и игуменов монастырей до священников, дьяконов и рядовых монахов. Для этой административной деятельности она обладала штатом особых чиновников - владычных наместников, тиунов и др.

Наконец, к последней сфере можно отнести политическую деятельность церкви как внутри страны, так и в международном плане, поскольку Киевская митрополия была одной из 60-70 митрополий, подведомственных Константинопольской патриархии. Деятели церкви принимали активное участие в жизни своего города и княжества, выполняя политические поручения, которые им давали светские власти; их обязанностью были встречи князей и настолование (интронизация) при их вокняжении, участие в крестоцеловании при заключении договоров как государственном акте и пр.

Из указанных больших сфер в настоящей работе в той или иной степени рассматриваются только те, которые связаны с отношением между церковными организациями и княжеской властью и городской администрацией: формирование и развитие церковной структуры, системы митрополии, епископий (гл. I), социально-экономическая сфера: источники материального обеспечения церкви на разных этапах ее истории, церковная юрисдикция, выполнение церковными организациями некоторых городских контрольных функций (гл. II и III), внутри- и внешнеполитическая позиция и деятельность церкви (гл. IV).

В книге изучается деятельность не всех, а только некоторых церковных организаций, имевших публичное - административное или государственное - значение. Церковь в средневековье была сложным и противоречивым институтом, который объединял в себе различные социальные и классовые группы, начиная от «князей церкви», стоявших на одном уровне со светскими князьями, и кончая рядовым духовенством и монастырскими крестьянами, подвергавшимися эксплуатации со стороны монастырей - феодальных корпораций . В тесной связи с государственной - княжеской, городской - властью находились митрополичья и епископские кафедры и их чиновники, городские соборы, бывшие объединениями белого духовенства, княжеские монастыри и городские организации черного духовенства - архимандритии. Все они рассматриваются в данной работе в специальных разделах.

В Прил. I дается краткий биографический словарь киевских митрополитов с конца X по XIII в., составленный А.В. Поппэ. Первоначально он был издан на немецком языке и для настоящего издания частично переработан и дополнен автором. В Прил. II содержится перечень епископов древнерусских кафедр.

Исследование ограничено периодом от возникновения древнерусской церковной организации в конце X в. до середины XIII в., времени монгольского завоевания и установления новой политической системы вассалитета, которая изменяет традиционное сотрудничество и противостояние церковных и светских властей. Именно тогда наряду с указанными двумя составляющими государственной жизни появляется третья сила в лице Орды - хана и его аппарата власти. И княжеская власть, и церковь в этих условиях устанавливают свои связи с Ордой, получают ярлыки, используют хана в своих интересах, что значительно изменяет характер их взаимных отношений.

Настоящая книга создана на основе специального курса для студентов, который читается с 1981 г. на историческом факультете МГУ. Своим слушателям, а также бывшему заведующему кафедрой истории СССР периода феодализма проф. А.Д. Горскому (1923-1988), вызвавшим к жизни настоящее исследование, посвящает его автор.

II

Изучаемая проблема имеет давнюю традицию в отечественной историографии. Она начинается еще в летописании, в условиях, когда многие вопросы взаимоотношения церкви и государства раннего времени сохраняли свою остроту. Так, в Никоновском летописном своде, создание которого связано, как показал Б.М. Клосс, с крупным деятелем русской церкви первой половины XVI в. митрополитом Даниилом (1522-1539), в рассказах о Древней Руси проводится несколько актуальных для его времени идей. Такова прежде всего идея гармонии и сотрудничества княжеской власти и церкви. В летописи приведены многочисленные примеры «любви и совета» великих князей с митрополитами и епископами, причем это сотрудничество идет еще со времени Владимира Святославича, который был «в согласии и любви мнозе» с митрополитом, а тот «бяху... бо всегда в любви и в совете с Володимером» . Далее, ссылками на апостольское правило обосновывается законность поставления митрополитов на Руси без санкции Константинополя (Илариона и Климента), причем поставление Илариона связывается с «бранями и нестроениями» с греками. Это не были ни разрыв с православными патриархами и «благочестивым греческим законом», ни желание отказаться от поставления патриархами, но только стремление избежать «вражды и лукавства, якоже беша тогда» . Наконец, важной является концепция исконности церковного землевладения, неприкосновенности его по заповеди Владимира «до скончания мира не дръзнути на церковная и святительская», божественности церковной десятины, переданной им церкви Богородицы . Все это тесно связано с идеями, которые отстаивали сам составитель летописи и его окружение: союз митрополии, находившейся в руках иосифлян, с великокняжеской властью; состояние церковной автокефалии де-факто с поставлением митрополитов на месте, в Москве; осуждение нестяжательства и успехи в защите привилегий митрополичьих вотчин.

Такая связь мнений и концепций авторов, писавших об истории церкви в Древней Руси, с политической позицией, которую они занимали по отношению к этой организации, и связи ее с государством в современном им мире не является исключением в отечественной историографии. Она видна у историков не только XVI, но и XVIII, и даже XX в., совсем другой эпохи.

Выразителем дворянских рационалистических взглядов на отношение церкви к государству или, скорее, государства к церкви был В.Н. Татищев, в своей «Истории российской» высказавший ряд интересных мыслей и по интересующим нас вопросам. Эта тема изучается в последнее время Д.В. Андрусенко, продолжившей на современном уровне выявление взглядов Татищева на религию и церковь, которое ведется уже столько времени, сколько существует сама «История российская» . Для Татищева характерна резко критическая оценка деятельности духовенства и церкви как в позиции епископов по отношению к великокняжеской власти, так и особенно в ответственности церкви за состояние просвещения в стране. Он считает летописное сообщение о десятине, данной Владимиром церкви, «вымышленным попами», так как о десятине нет сведений в позднейшее время и она могла быть дана только в ущерб другим нуждам государства того времени . Эта позиция историка, несомненно, связана с его гражданской позицией сторонника и участника преобразований Петра I.

В русской буржуазной науке XIX - начала XX в. мы уже почти не встречаем такого критического отношения к церкви в Древней Руси, какое характерно для дворянской историографии, причем не только Татищева, но и Болтина и других исследователей. Конечно, за прошедшие 100-150 лет уровень исторического исследования в России, круг использованных источников, мировоззрение историков значительно изменились. Вместе с тем играла роль и социальная, классовая позиция историков. Это были уже не представители находившегося у государственной власти и разделяющего отношение к сопернику-церкви привилегированного дворянства, а разночинцы, выходцы из самого духовенства (С.М. Соловьев, В.О. Ключевский).

Соловьев в своей «Истории, России с древнейших времен» и других трудах, так же как и Татищев, не ставил отвлеченных задач, считая, что «наука имеет обязанность отвечать на вопросы жизни» . Сторонник теории родового быта, придающий решающее значение в истории политическим и моральным факторам, которым подчиняются общественные отношения, он считал, что в России с IX по XII в. как в обществе, так и в княжеской среде господствовали родовые отношения: во главе коллектива стоял отец, имевший деспотическую власть над семьей, находившейся в его подчинении. Фактором, изменившим эту картину, способствовавшим и замене родовых отношений государственными, правовыми, была церковь. По Соловьеву, «семья, до сих пор замкнутая и независимая, подчиняется надзору чужой власти, христианство отнимает у отцов семейств жреческий характер, который они имели... подле отцов природных являются отцы духовные; что прежде подлежало суду семейному, теперь подлежит суду церковному» . Митрополит и епископы «являлись необходимыми советниками князя во всем, касающемся наряда в стране»; круг их деятельности был определен по образцу византийскому в уставах о церковных судах . Соловьев обращает внимание на изменения, которые принес XII век в отношения внутри русской церкви и в позицию к Константинополю: попытки Киева освободиться от власти патриарха, стремление Северо-Восточной Руси выйти из-под власти киевского митрополита и пр.

В определенной степени завышенная оценка роли церкви в истории Руси, по сравнению с Соловьевым, заметна у Ключевского. В курсе лекций «История сословий в России», принадлежащем периоду творческого расцвета историка, читавшемся им в 1886 г. и неоднократно переиздававшемся затем, он дал впечатляющую картину положения церкви в древнерусском обществе, с которой, однако, трудно согласиться, столь отлична она от того, что мы знаем по источникам. Ключевский справедливо считает, что церковь, появившись на Руси, должна была приноравливаться к тому порядку, который она здесь встретила. В итоге она создала на Руси особое общество, параллельное государственному, которое включало в себя духовенство, начиная от митрополита и кончая нищими. «Наибольшей властью в нем облекались лица, отказавшиеся от всех благ мира, - монахи-иерархи. Наиболее привилегированными, т. е. наименее обязанными, считались в нем люди наиболее беспомощные - убогие и бесприютные», - писал этот крупный историк и одновременно мастер парадоксов в русской истории . Ключевским был обоснован тезис, который позволил позднейшим исследователям, например Н.М. Никольскому, назвать положение церкви в России как «государства в государстве» . Однако утверждение Ключевского, что «церковное общество состояло из таких же точно элементов, какие входили в состав» государственного, - несомненное преувеличение: церковные «бояре и вольные слуги» для времени, о котором идет речь у Ключевского (XI-XIII вв.), в источниках неизвестны; существование по Уставу князя Всеволода «церковных богодельных князей» также практически невероятно. Ключевский приписывает церкви «решительный перелом» в «русском рабовладельческом праве», который состоял в том, что она ввела обычай освобождения рабов по завещанию, установила случаи обязательного отпуска холопов на волю и принудительного выкупа холопов . Однако, как показали позднейшие исследования, эта картина далека от действительности. Что касается отпуска холопов на волю, то, по источникам, в их число попадали главным образом немощные старики, наложницы, ставшие матерями . Да и епископы, «отказавшиеся, - по словам Ключевского, - от всех благ мира», на самом деле сами владели холопами: по сообщению летописи, около 1068 г. новгородского епископа «Стефана в Киеве свои холопи удавишя» . Однако институт холопства не только не мог быть вытеснен, несмотря на существование и усиление церковной организации на Руси, но получил новое развитие в XV-XVI вв., в пору увеличения влияния церкви, когда холопами были не только министериалы - управители вотчин, но и землевладельцы, т. е. они стали прослойкой эксплуататорского класса .

Наибольшую известность в истории изучения древнерусской церкви и ее отношений с княжеской властью в дореволюционной университетской науке получила магистерская диссертация М.Д. Приселкова «Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X-XII вв.». Ученик А.А. Шахматова, испытавший, как и многие другие историки Руси того времени, сильное влияние созданной крупным источниковедом новой концепции развития русского летописания, он разрабатывал эту концепцию применительно к церковно-политической истории Руси на основании летописей и Киево-Печерского патерика со значительно меньшим использованием других источников. Его работа, основанная на гипотетических построениях, Шахматова, сама предлагала оригинальные решения многих вопросов церковной истории Руси. Среди гипотез, выдвинутых или обосновывавшихся Приселковым, надо назвать тезисы о подчинении древнерусской церкви до 1037 г. болгарской Охридской архиепископии , о переходе митрополита Илариона и поставленного им духовенства после смерти Ярослава в Печерский монастырь, где Иларион стал летописцем Никоном , об острой борьбе с переменным успехом между Печерским монастырем, киевскими князьями и митрополитами-греками и др. . Талантливо написанная книга Приселкова оказала сильное влияние на историографию этой темы 1910-1930-х годов, и лишь через 45-50 лет после ее выхода исследователи смогли заново вернуться к рассмотрению поставленных в ней вопросов.

Традиции университетской буржуазной науки продолжали разрабатывать за рубежом русские ученые. К их числу принадлежал Г.В. Вернадский, сын известного советского геохимика В.И. Вернадского и внук профессора политэкономии И.В. Вернадского. Сторонник и один из создателей так называемой евразийской концепции, утверждающей особые пути истории России, по происхождению и в историческом прошлом связанной не столько с Европой, сколько с Азией , он создал в США школу русской истории, получившую в послевоенные годы определенное развитие.

В своей работе 1941 г. Вернадский рассматривает историю древнерусской церковной организации в конце X - первой половине XI в. на основе анализа Устава Владимира, о десятинах и работы М.Д. Приселкова 1913 г. Отказавшись от признаваемой им прежде концепции Приселкова о принадлежности Руси до 1037 г. Охридской архиепископии , Вернадский предложил Тмутараканскую архиепископию в качестве другого центра, которому де-юре подчинялась в церковном отношении Русь, после падения Корсуня ставшая де-факто автокефальной. Он рассматривает в аспекте тмутараканского тезиса и поход Владимира на Корсунь, и учреждение им десятины по образцу Хазарского каганата, собиравшего, по Хордадбеху, десятую часть цены товаров, и характер киевской церковной архитектуры, в частности Десятинной церкви, принадлежавшей к базиликам Кавказа, и поездки в Тмутаракань Никона-Илариона, занявшего там, по предположению Вернадского, архиепископскую кафедру. Учреждение митрополии в Киеве Вернадский связывает с конфликтом между Ярославом и Мстиславом за власть на Руси, в котором этот акт должен был помочь Ярославу, хотя смерть Мстислава сделала его бессмысленным . Многие из этих построений Вернадского были оспорены позднейшими исследованиями, и сам он не все из них включил в свой курс истории России 1948 г.

Параллельно университетской, гражданской историографии, рассматривавшей среди других и вопросы истории древнерусской церкви и ее связей с государственной властью, в России существовала и церковная историография. История русской церкви преподавалась в духовных академиях, ей были посвящены печатные учебные курсы и научные труды крупных специалистов, вклад которых в изучение нашей проблемы также представляет интерес. Конечно, исследования церковных историков представляли собой работы, написанные исследователями, понимающими ход истории, роль церковной организации в обществе не только с религиозной точки зрения, но и с позиции служителей этой организации. Связь «объективности» изучения истории церкви с христианским благочестием была прямо названа одним из авторов первых крупных трудов по этой теме, архиепископом Филаретом (Гумилевским). В своей «Истории русской церкви... от начала христианства в России до нашествия монголов» он писал, что «историк церкви преимущественно должен быть верен правде, а для сего он должен быть искренним христианином. Пересматривая источники, он должен смотреть на их сведения не по своему вкусу, не по духу своего времени, но так, как требуют обстоятельства того времени, как требует правда истории и евангелия... Без христианского благочестия историк церкви - иностранец в христовой церкви: многое не поймет он в событиях церкви, многое испортит превратным толкованием или вовсе оставит без внимания...» . Не мудрено, что этот исторический труд Филарета приобрел характер официальной истории для назидательного чтения, но, хотя и переиздавался неоднократно, не имел научного значения, какой имеет другая, библиографическая его работа .

Значительно более интересным был труд младшего современника Филарета, митрополита Макария (Булгакова) «История русской церкви» в 12 томах, доведенная до конца XVI в. . Историчность этой «Истории», как было отмечено биографом митрополита Макария, возрастает по мере работы его над томами , а первые тома, посвященные X-XIII вв., более схематичны, хотя дают довольно полное изложение событий с точки зрения церковного историка и администратора середины XIX в. (Макарий был архиепископом харьковским, затем митрополитом московским). Ценными являются публикации документов в приложении к отдельным томам (особенно во втором издании). Важной была инициатива Макария, написавшего диссертацию об истории христианства на Руси до князя Владимира .

Своеобразными, далекими от официального направления церковной историографии были взгляды на историю русской церкви профессора Московской духовной академии академика Е.Е. Голубинского (Пескова). На научной позиции этого крупного историка, выходца из семьи провинциального священника, несомненно, сказалась противоречивая роль церкви в его время, тесно связавшей Россию реформенных десятилетий с прошлым, религию - с самодержавным государством, школу и просвещение - с церковью. Эти связи в сознании Голубинского нашли выражение в его словах о неизбежности активного отношения современного историка и к действительности, и к прошлому: «Быть историком в некотором отношении почти так же щекотливо, как быть публицистом. История какого бы то ни было общества не может быть похвальным словом ему или панегириком, а должна быть точным воспроизведением его прошедшей жизни со всеми достоинствами и недостатками этой последней, иначе она утратит весь свой смысл и перестанет быть историей. Но, говоря о недостатках прошедшего времени, иногда невозможно бывает не захватывать до некоторой степени настоящего, по той очень простой причине, что иногда прошедшее еще продолжает более или менее оставаться настоящим. Таким образом, в некоторых случаях историк волей-неволей становится отчасти публицистом» . В своих крупных по широте поставленных вопросов и по объему трудах, большая часть которых сохраняет до сих пор определенное значение , Голубинский выступил как либеральный историк, критически относящийся к тому обществу, которое он изучает, к роли древнерусской церкви («наша церковная история нехороша по нашей собственной вине»), состоянию просвещения («у нас не было подлинного просвещения, но только грамотность»), в определенной степени продолжая традицию Татищева. Он не идеализирует историю церкви, как это делает его младший современник Ключевский. Для Голубинского характерно отрицательное отношение к церковным легендам, таким, как хождение апостола Андрея, обстоятельства крещения Владимира; он писал о введении христианства на Руси силой, о языческих мучениках, отказавшихся от крещения, считал, что первые русские святые Борис и Глеб были возвеличены «по причинам политическим, не имеющим отношения к вере». Столь же критичен Голубинский по отношению к источникам по истории церкви, которые он имел в своем распоряжении, как к летописям, так и церковным уставам Владимира и Ярослава - по его мнению, подделкам XIII в.

Немудрено, что изданные в 1880-1881 гг. первые две книги («половины») первого тома оказались под запретом Синода и только через 20 лет увидели свет две книги второго тома и был переиздан том первый .

Можно согласиться с мнением биографа, что одной из существенных черт Голубинского как историка и источниковеда является упрощенность его подхода к «многообразию исторического процесса, сложности и сплетенности исторических условий», скептицизм в отношении ранних источников, которые он рассматривал излишне прямолинейно - как документ подлинный или неподлинный. Существенные наслоения, редакции, позднейшие переработки источника, отражающие другие взгляды, другое назначение источника, ему чужды. Уже Ключевский на защите диссертации Голубинского 1880 г. справедливо отмечал устарелость его мнения о Повести временных лет как единой летописи, составленной монахом Печерского монастыря .

Традиция русской церковной историографии, идущая, однако, больше от митрополита Макария, чем от Голубинского, получила выражение как в советской церковной литературе, так и в зарубежной. Такова работа, посвященная высшей церковной иерархии в Древней Руси, П. Имшенника , дающая довольно объективную, насколько это в состоянии сделать историк, находящийся под несомненным влиянием Ключевского, картину отношений церковной и светской власти, без постановки новых вопросов .

За рубежом эта традиция представлена прежде всего «Очерками по истории русской церкви» А.В. Карташева. Доцент Петроградской духовной академии, обер-прокурор Синода и затем министр вероисповеданий во Временном правительстве, он стал профессором русской Духовной академии в Париже, готовившей кадры православного духовенства для стран Западной Европы и Америки. Работа Карташева, написанная русским историком за рубежом, является одним из образцов идеализации роли христианства и церкви в истории России . Его работа связана и с традицией русской буржуазной науки, идущей от Ключевского, и с положением самого автора как единственного в 20-30-х годах официального историка русской церкви на академической кафедре, и с отрывом от России и противопоставлением прошлой ее истории современному ее состоянию, которое он характеризует как «антихристианскую революцию». Находясь на уровне дореволюционной науки, «Очерки» Карташева в освещении интересующего нас периода не дали новой интерпретации, оставаясь, как он сам писал, «не претендующим на новую научную разработку, повторительным и обобщающим трудом» , причем, нужно заметить, обобщающим религиозную концепцию русской истории.

Наряду с русскими учеными-эмигрантами историей древнерусской церкви и государства за рубежом занимались и местные ученые. Наибольший интерес к этой проблематике проявляли немецкие историки, традиция, идущая с XVIII в. и продолжающаяся и ныне. Среди таких исследователей нужно назвать прежде всего известного слависта и канониста, профессора Боннского университета Л.К. Гётца. Ему принадлежит серия книг различной научной ценности, включающая работы о Кирилле и Мефодий, Киево-Печерском патерике, истории русского канонического права (перевод курса А.С. Павлова в сопровождении источников), исследование Русской Правды, русско-немецких договоров и торговых отношений в средневековье .

В работе 1908 г. об истории государства и церкви на Руси в домонгольское время Гётц обратил внимание на ряд явлений, уже выявленных в русской буржуазной науке или остававшихся непознанными. Так, например, он говорит, что перенесение христианской церкви на Русь привело прежде всего к ее изменению здесь, к дегрецизации и русификации. Такие изменения происходили в тех направлениях, которые были возможны в местных условиях, т. е. не в церковной догме и не в изменении места митрополии относительно патриархии, а в другом. Это развитие церковной структуры, связанной с территорией нового государства и ее политической структурой, это развитие церковного права, это определение соотношения государства и церкви, вызванного в значительной степени местными условиями. Такие процессы привели к тому, что Киевская митрополия, одна из многих в составе Константинопольской патриархии, оказалась преобразованной в русскую государственную национальную церковь. Именно это преобразование наряду с другими обстоятельствами было, по Гётцу, причиной того, что на Руси отсутствовала вражда между государственной властью и церковью, известная на Западе, где церковь не приобрела национального характера в каждой из стран . Важно также признание боннским историком того, что государственная власть на Руси использовала церковь не только для создания «нравственно-христианского порядка», но (по Ключевскому) и «гражданского общества», передав ей область права и оказывая ей в этом поддержку: «Князь доверил ей сферы права, ибо он считал ее более компетентной в этих делах» . В этой схеме остается спорным, однако, тезис о «передаче» князем церкви некоторых сфер права. Скорее, как было показано позднее, церковь сама определила те сферы права и общественной жизни, которые не входили в компетенцию княжеской власти, но принадлежали общинной и семейной компетенции и которые регулировались уже существовавшими традиционными нормами .

Совершенно другой характер носила работа немецкого историка К. Фрицлера, посвященная истории древнерусской церковной юрисдикции и Уставу князя Ярослава. Выпущенная в 1917 г., во время первой мировой войны, и переизданная в 1923 г. , она явилась значительным шагом назад по сравнению с исследованием Гётца о взаимоотношениях государства и церкви на Руси. Автор ставит своей задачей обосновать концепцию об отсутствии у церкви в домонгольский период всякой юрисдикции, ибо, по его мнению, для княжеской власти создание еще одного особого суда было бы бессмыслицей и создание церковного суда было бы «самоубийственным поступком» для самой государственной власти. Лишь чужая сила могла дать церкви собственную юрисдикцию: «это были татары». Таким образом, именно благодаря монгольскому завоеванию церковь на Руси получила определенную власть и широкие судебные права. По Фрицлеру, развитие древнерусского права прошло через два периода. В первый, киевский, существовала полная общность правовых отношений на Руси и в «германских странах»: «Оба права, древнерусское и скандинавское, это ветви одного и того же германского ствола». В древнерусском обществе он видит не социальную, а этническую градацию: правящий слой и простой народ, «образованные двумя совершенно разными народами, не состоявшими ни в какой близкой связи между собой». Только монгольское завоевание принесло с собой «церковно-византийское влияние», и чтобы ослабить княжескую власть на Руси, ханы дали церкви юрисдикцию, отнявшую у этой власти ряд публичных сфер. У автора этой работы крайний норманизм сочетается с антиисторическими построениями, облеченными в привлекающую читателя парадоксальную форму. Антиисторизм его концепции заключается, между прочим, в том, что, как показано в настоящей работе и в ряде других, развитие сфер права идет на Руси в направлении, противоположном тому, что рисует Фрицлер, а именно от большой семьи, общины к церковной организации во время ее учреждения и развития в XI-XIII вв. и затем, при ограничении феодальных судебных прав вассалов в пользу великих князей в XII-XV вв., от церкви к великокняжеской власти (кража, в семье, душегубство во время свадьбы, изнасилование) .

Указанные характерные черты буржуазной историографии истории древнерусской церкви - прежде всего рассмотрение ее как надобщественного, внеклассового органа, связанная с этим почти обязательная идеализация ее роли только как носителя мира, культуры в хаосе средневековой жизни, без изменения ее роли во времени - потребовали создания трудов, основанных на другой, материалистической и диалектической методологической основе. В истории марксистского изучения истории древнерусской церкви, появившегося еще в дореволюционной науке, можно выделить четыре периода постепенного нарастания и углубления знаний.

Первый период связан с первыми попытками историко-материалистического осмысления конкретного места древнерусской церкви в обществе и государстве. Основываясь на работах Маркса и Энгельса, рассматривая средневековую церковь как организацию, ставящую своей целью обожествление феодального строя, историки тем самым порвали с традициями идеализации церкви и ее надклассовой трактовки. Их вклад был важен для исторической оценки роли церкви в истории России и в ее настоящем, в том числе для выработки отношения к церкви в современном обществе, зафиксированном в революционных лозунгах отделения церкви от государства и признания свободы совести. Однако работы историков этого периода несли на себе печать их происхождения, что осложнило их значение в истории науки. Имеются в виду такие черты, как использование теории «торгового капитала» как особой эпохи в средневековье, предшествующей промышленному капиталу, как стремление к марксистскому анализу и интерпретации явлений прошлого на основе фактов, собранных (и отобранных) дворянско-буржуазной наукой на основе ее методологии и ее интересов. Характерной чертой этих работ было и резко отрицательное отношение к самому предмету исследования - церковной организации с перенесением этого отношения с церкви XIX - начала XX в., отличавшейся консервативной общественной и государственной деятельностью, на церковную организацию раннего времени, когда она должна была играть иную роль. Вместе с тем эта позиция историков не могла не способствовать появлению и расширению в советском обществе в конце 1920-х годов нигилистического отношения к церкви, принесшего значительные утраты в культуре, духовной жизни и общественной морали.

Становление марксистской истории русской церкви связано с именами М.Н. Покровского и Н.М. Никольского. С именем первого, крупного историка, автора труда, осмыслявшего с марксистских позиций многовековую историю России, а в послереволюционный период - государственного деятеля (председатель Моссовета, замнаркома просвещения), не связаны специальные исследования по истории церкви. Его профессионально интересовала среди других проблема становления политического строя русского самодержавия XVI-XVII вв., и с этой точки зрения он смотрит и на отношения государства и церкви: «Какова была роль церкви в создании объективных условий, вызвавших к жизни московский царизм? Что дала церковь не словами, а делом - дала как определенная организация?» . Он устанавливает, что «феодализация православной церкви началась задолго до рассматриваемого периода: уже в Киево-Новгородской Руси монастыри были крупными землевладельцами, а митрополиты и епископы располагали крупной долей политической власти, между прочим, являясь судьями... для всего населения вообще». Он отмечает зависимость деятельности епископов от светских политических Сил, монастырей - от соответствующих княжеских династий. «Зависимость церкви от государства в Киево-Новгородской Руси была лишь настолько меньше такой же зависимости в послепетровское время, насколько и церковь вечевого города являлась демократической организацией». Вместе с тем, по Покровскому, освобождение от такой зависимости церкви принесло завоевание Руси татаро-монголами и подчинение ее «неверным» царям , а не внутренние социально-экономические и политические процессы, такие, как рост земельной собственности церкви, ослабление центральной государственной власти в процессе феодальной раздробленности и пр.

Другая работа этого времени, специально посвященная истории русской церкви, принадлежит Никольскому. Востоковед, историк ближневосточных религий, он участвовал в создании «Русской истории с древнейших времен» Покровского, написав для нее ряд глав. Позднее они были переработаны в отдельную книгу «История русской церкви» .

Работа Никольского была первым специальным трудом, показавшим роль русской церкви, отличную от того, что изображали прежние университетские и церковные историки. Этот вклад ученого в изучение темы отмечен во вступительной статье редактора последнего издания книги Н.С. Гордиенко. Никольский тесно связывает распространение христианства на Руси с княжеской властью, пишет о том, что киевскими князьями, дававшими церкви определенную часть доходов от своих имений, была создана «основная смычка новой веры и княжеской власти на хозяйственной и социально-политической основе», причем церковь «была слабее княжества и в хозяйственном, и в организационном отношении» . Вместе с тем Никольский рассматривает принятие христианства в качестве государственной религии как фактор главным образом внешний, политически выгодный Византии, как способ своеобразной колонизации Руси из Константинополя, желавшего «стать полновластным господином над богатой сырыми продуктами днепровской страной» , что ему, однако, не удалось сделать. «Для константинопольского патриарха новая церковь была колонией, куда могли быть направлены все "излишки" клерикального населения» . Развивая положения Ключевского и рассматривая широкую церковную юрисдикцию, он пишет, что именно «так сложилось в Киевской Руси своеобразное церковное государство в государстве, представлявшее целую систему кормлений» . Следуя за П.Ф. Николаевским , писавшим о финансовой зависимости Киева от патриарха, Никольский считает, что «патриарх ревностно следил за исправным поступлением причитавшихся ему платежей... доходов с вакантных кафедр и церквей, доходов с так называемых ставропигий... и разнообразных судебных и административных пошлин». Как показано в настоящей работе, этот тезис Николаевского и Никольского не может быть подкреплен свидетельством источников. Касаясь истории церковного права на Руси, Никольский писал, что «на Днепре... по преимуществу действовало византийское церковное право, принесенное греческим клиром» , а в XIII-XIV вв. «византийские церковные нормы сохранились лишь номинально и под их этикетками сложилось чисто местное содержание...» . Однако исследование истории церковного права в Киевской Руси не позволяет считать, что там по преимуществу применялись византийские нормы, скорее наоборот, в XIV-XVI вв. в процессе развития общественного и государственного строя нормы Кормчей книги становятся более распространенными на Руси, как соответствующие феодальному праву этой эпохи (использование в это время «градских законов», издание в XVII в. Кормчей книги).

Ко второму периоду истории марксистской и советской историографии можно отнести работы историков второй половины 1930-1950-х годов.

В работах, посвященных истории Древней Руси как таковой, нашел воплощение историко-материалистический и классовый подход к изучению церкви в средневековье. Характерной особенностью работ этого периода является рассмотрение истории древнерусской церкви в тесной связи с социальным и политическим развитием страны, как части гражданской истории. Наконец, в работах этого периода был собран и осмыслен в аспектах истории христианства и церкви большой новый материал, введенный к 30-40-м годам по социально-экономической и политической истории Руси. К числу таких работ относится статья С.В. Бахрушина, специально посвященная вопросу о принятии Русью христианства ; работы Б.Д. Грекова ; обобщающая глава о религии и церкви Н.Ф. Лаврова в «Истории культуры Древней Руси», подготовленной еще в 1941 г. , которая подвела итог изучению этой темы за первую половину века; работы М.Н. Тихомирова 1946 и 1959 гг. , разделы А.М. Сахарова в критических очерках советских историков «Церковь в истории России (IX в. - 1917 г.)» и др.

Третий период характеризуется значительным расширением и введением в науку новых источников, нужных именно для истории древнерусской церкви. Если историки первого периода основывались на той базе, которая была собрана и интерпретирована еще в дореволюционной историографии, а для 30-50-х годов для изучения положения церкви и христианства на Руси были использованы достижения в социально-экономической истории Руси, основанные на новом изучении Русской Правды, археологических открытиях и пр., то теперь историки занялись изучением особых групп источников. В конце 1950-х годов - 1980-х годах появились исследования, посвященные источникам церковного происхождения или связанные с церковной деятельностью: летописных повестей , житий , посланий , печатей , списков иерархов , новгородских и смоленских земельных и уставных грамот , княжеских уставов , сборников церковного права .

Наконец, в 80-х годах мы вступили в новый, четвертый период. Он характеризуется появлением обобщающих исследований по истории древнерусской церкви , выполненных отчасти на основе источниковедческих работ. Отсутствие таких исследований ощущалось еще с 70-х годов, когда были переизданы фрагменты старых советских работ по истории религий и церкви , когда была переиздана «История русской церкви» Н.М. Никольского , как было показано, весьма устаревшая и не отражавшая достижений советской науки.

Современная зарубежная историография включает как ценные работы, основывающиеся на кропотливом изучении источников, а также на знании существующей, в том числе советской, литературы и научной проблематики , так и пропагандистские и антисоветские статьи и книги . Важен вклад в обоснование первоначального статуса древнерусской церкви профессора Тюбингенского университета Л. Мюллера. Рассмотрев аргументацию в пользу высказанных в науке восьми различных версий международного положения церкви на Руси до 1039 г., он подтвердил анализом источников различных групп и происхождения то, что церковная организация была с самого начала, после официального принятия христианства, связана с Константинополем и возглавлялась митрополитом .

Наибольший вклад из современных зарубежных историков внес в изучение древнерусской церкви и ее связей с государственной властью профессор Варшавского университета А.В. Поппэ, Историк-марксист, автор глубоких исследований как источников по теме, так и самих исторических проблем. К числу его работ принадлежит монографическое исследование, специально посвященное государству и церкви на Руси в XI в. , и большое число статей, часть которых издана в виде отдельной книги . Основными положениями, обоснованными Поппэ, являются учреждение Киевской митрополии в конце X в., вскоре после официального принятия христианства, развитие сети епископских кафедр в XI в. и существование титулярных митрополий в Чернигове и Переяславле . Другие его положения - о причинах поставления Илариона как явлении не столько древнерусской, сколько восточнохристианской истории вообще , о походе Владимира на Корсунь как акте военной помощи императору Василию II против узурпаторов - представляются менее обоснованными.

Карты церковно-административной структуры Руси конца X-XI в. и XII - первой половины XIII в. выполнены А.А. Королевой.

Примечания

. Поснов М.Э. История христианской церкви (до разделения церквей - 1054 г.). Брюссель, 1964. С. 325-330.

. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1960. Кн. II. С. 260, 268-272.

См.: Маркс К. , Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 7. С. 352.

В кн.: Podskalsky G. Christentum und theologische Literatur in der Kiever Rus" (988-1237). München, 1982. S. 282-301 (Anhang Ib (zusammengestellt von A. Poppe)).

ПСРЛ. СПб., 1862. Т. 9. С. 57, 64; Класс Б.М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 96-97; см. также: Шахматов А.А. Отзыв о сочинении С.К. Шамбинаго «Повести о Мамаевом побоище» (СПб., 1906). СПб., 1910. С. 157.

ПСРЛ. Т. 9. С. 83; см. также С. 172.

Там же. С. 65-66; Клосс Б.М. Указ. соч. С. 52.

. Андрусенко Д.В. Из истории изучения взглядов В.Н. Татищева на религию и церковь // Социально-философские аспекты критики религии. Л., 1986. С. 130-153.

. Татищев В.Н. История российская. М.; Л., 1963. Т. 2. С. 236. Примеч. 202.

. Соловьев С.М. Избранные труды. Записки. М., 1983. С. 215.

. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1959. Кн. 1. С. 262.

Там же. С. 260.

Там же. М., 1960. Кн. 2. С. 54-56.

Датой введения на Руси христианства как государственной религии считается 988 г., когда крестился великий киевский князь Владимир со своей дружиной. Хотя распространение на Руси христианства началось раньше. В частности, христианство приняла княгиня Ольга. Князь Владимир стремился сменить языческий пантеон монотеистической (единобожие) религией.

Выбор пал на христианство, так как:

1) на Руси было велико влияние Византии;

2) вера уже получила распространение у славян;

3) христианство отвечало менталитету славян, было ближе, чем иудаизм или мусульманство.

Существуют разные точки зрения на то, как шло распространение христианства:

1) крещение Руси проходило мирно. Новая религия действовала как мощный объединяющий фактор. (Д.С. Лихачев);

2) введение христианства было делом преждевременным, так как основная часть славян продолжала верить в языческих богов до XIV в., когда объединение страны уже стало неизбежным. Принятие христианства в X в. обострило отношения киевской знати с соседями. Крещение новгородцев проходило вместе массовым кровопролитием, христианские обряды, порядки долго не приживались в обществе: славяне называли детей языческими именами, церковный брак не считали обязательным, местами сохранялись и пережитки родового строя (многоженство, кровная месть) (И.Я. Фроянов). Русская церковь с момента принятия христианства государственной религией являлась частью Вселенской Константинопольской. Митрополит назначался патриархом. Первоначально митрополитами и священниками на Руси были греки. Но между тем русская внешняя политика сохраняла свою независимость благодаря твердости, упорству первых князей. Ярослав Мудрый назначил митрополитом русского священника Иллариона, тем самым поставил точку в споре с греками.

Русская церковь оказывала большое влияние на все сферы жизни славян: политику, экономику, культуру:

1) церковь стала быстро обретать экономическую независимость. Князь жертвовал ей десятину. Монастыри вели, как правило, обширное хозяйство. Часть продукции они реализовывали на рынке, а часть запасали. Церковь при этом богатела быстрее, чем великие князья, так как ее не затрагивала борьба за власть во время феодальной раздробленности, большого разрушения ее материальных ценностей не было даже в годы монголо-татарского нашествия;

2) политические отношения стали освещаться церковью: отношения господства и подчинения начали рассматриваться как правильные и богоугодные, при этом церковь получала право примирять, быть гарантом, судьей в политической сфере;

3) христианские храмы становились центрами не только религиозной, но и мирской жизни, так как проводились сходы общины, хранились казна и различные документы;

4) важный вклад внесла христианская церковь в культуру древнерусского общества: появились первые священные книги, братья-монахи Кирилл и Мефо-дий составили славянскую азбуку. Среди населения Руси, прежде всего Киевского княжества, увеличился процент грамотных. Христианство вводило новые нормы поведения, морали для славян, такие как «не укради», «не убий».

4.Политическая раздробленность на Руси (XII--XIII вв. )

В 30-40-х гг. XII в. князья перестают признавать власть киевского князя. Русь распадается на отдельные княжества («земли»). За Киев началась борьба разных княжеских ветвей. Сильнейшими землями были Черниговская, Владимиро-Суздальская, Галицко-Волынская. Их князьям подчинялись князья, чьи владения (уделы) входили в состав крупных земель. Предпосылками раздробленности считаются рост местных центров , уже тяготившихся опекою Киева, развитие княжеского и боярского землевладения. Владимирское княжество возвысилось при Юрии Долгоруком и его сыновьях Андрее Боголюбском (ум. 1174) и Всеволоде Большое Гнездо (ум. 1212). Юрий и Андрей не раз захватывали Киев, но Андрей, в отличие от отца, посадил там брата, а не княжил сам. Андрей пытался править деспотическими методами и был убит заговорщиками. После смерти Андрея и Всеволода вспыхивали распри между их наследниками. Галицкое княжество усилилось при Ярославе Осмомысле (ум. 1187). В 1199 г., когда умер бездетным сын Ярослава Владимир, Галич захватил Роман Волынский, а в 1238 г. после долгой борьбы сын Романа Даниил. На развитие этой земли влияли Польша и Венгрия, активно вмешивавшиеся в местные распри, а также боярство, куда более влиятельное и сильное, чем в других княжествах. Новгородцы в 1136г. изгнали князя Всеволода и стали с тех пор приглашать князей по решению веча. Реальная власть находилась у бояр, чьи группировки боролись между собою за влияние. Та же ситуация была и во Пскове, зависевшем от Новгорода. В 1170-х гг. усиливается половецкая опасность. Южные князья во главе со Святославом Киевским нанесли им несколько поражений, но в 1185 г. был разбит и пленен половцами Игорь Новгород-Северский, кочевники разорили часть южной Руси. Но к концу века половцы, распавшись на множество отдельных орд, прекратили набеги.

Предпосылки преодоления феодальной раздробленности:

1) на рубеже XIII–XIV вв. сложилась особенная политическая система великого княжения Владимирского. Власть великого князя, хотя и была во многом номинальной, все же давала некоторые преимущества. Великий князь Владимирский стоял во главе феодальной иерархии. В XIV в. основным претендентом на владимирский престол были тверские и московские князья;

2) Орда ослабела, переживала период острых внутренних противоречий;

3) важнейшей политической задачей для Руси в XIV в. стала борьба с Ордой. Русские перестали платить дань монголам, готовились к общерусскому походу против Орды.

Во второй половине XIV в. набеги Золотой Орды на русские земли стали учащаться. Во главе Орды с 1360-х гг. находился хан Мамай.

Среди причин феодальной раздробленности в целом можно выделить: 1) внутриполитические; 2) внешнеполитические; 3) экономические.

Время перехода к раздробленности историки обозначают условной датой – 1132 г., годом смерти великого киевского князя Мстислава Владимировича. Хотя исследователи, которые поддерживают формальный подход к истории, допускают тем самым ряд неточностей, анализируя феодальную раздробленность с учетом личности того или другого великого князя.

В XI–XII вв. на Руси возникают несколько десятков независимых государств (земель, княжеств, волостей), около десятка из них – крупные. До установления монголо-татарского нашествия процесс их дальнейшего дробления не ослабевал.

При этом феодальная раздробленность на Руси не являлась из ряда вон выходящим процессом, через него проходили все страны Западной Европы и Азии.

Феодальной раздробленностью называют неизбежное состояние, этап всемирного исторического процесса, который имеет местную специфику.

Экономические причины феодальной раздробленности Киевской Руси: 1) господство натурального хозяйства; 2) экономическая самостоятельность вотчин князей; 3) замкнутость отдельных хозяйственно-экономических единиц; 4) укрепление и рост русских городов, усовершенствование технологии изготовления товаров.

Во времена феодальной раздробленности представители княжеских родов прилагали все мыслимые усилия, чтобы их вотчина стала бы более развитой, чем владения родственника-противника.

Политические причины феодальной раздробленности Киевской Руси: 1) рост боярского землевладения и усиление власти феодалов в своих вотчинах; 2) территориальные конфликты представителей из рода Рюриковичей.

Необходимо учитывать также, что киевский престол терял положение своего прежнего статуса лидера, происходило снижение его политического значения. Центр тяжести сместился постепенно в княжеские уделы. Если некогда князья стремились овладеть великокняжеским престолом, то во времена феодальной раздробленности каждый стал думать об укреплении, усилении собственной вотчины. В результате киевское княжение становится почетным, хотя ничего реально не дающим, не значащим занятием.

С течением времени княжеский род разросся, уделы подлежали дроблению, что привело к фактическому ослаблению Киевской Руси. При этом если в середине XII в. было 15 удельных княжеств, то в начале XIII в. их уже насчитывалось около 50.

Внешнеполитические причины феодальной раздробленности Киевской Руси: 1) сравнительное спокойствие на границах Киевского княжества; 2) разрешение конфликтов проходило дипломатическими методами, а не силовыми.

Важными органами власти в раздробленных феодальных землях были князь, а также усилившееся в XII в. вече (народное собрание города). В частности, в Новгороде вече играло роль верховной власти, что превращало его в особую средневековую республику.

Отсутствие внешней опасности, которое могло бы сплотить князей, позволило им заниматься внутренними проблемами уделов, а также вести междоусобные братоубийственные войны.

Даже учитывая высокую степень конфликтности, на территории Киевской Руси население не перестало считать себя единым целым. Чувство единства поддерживалось благодаря общим духовным корням, культуре и большому влиянию православной церкви.

Единая вера помогла русским действовать сплоченно во времена тяжелых испытаний при монголо-татарском нашествии.

Этот вопрос имеет две стороны: каковой была роль и позиция церкви внутри страны, во взаимоотношениях митрополии, еписко-пий, монастырей с княжеской властью, с городами, и какова ее внешнеполитическая позиция, главным образом проявлявшаяся во взаимоотношениях Киевской митрополии с Константинополем и в деятельности киевских митрополитов - греков и русских. Католическая церковь из-за рубежа стремилась основать на Руси свою епархию, но дело не выходило за пределы посылки миссионеров, существования церквей в колониях иностранных купцов в Киеве, Смоленске, Новгороде и деятельности Ордена доминиканцев в Киеве в 1220-1230-х годах. Поэтому в государственных отношениях между княжеской и городской властью, с одной стороны, и церковной организацией - с другой, участвовала только русская, митрополичья церковь.

1. Международный статус древнерусской церкви

Сформированная в конце X в. по инициативе киевского князя и по соглашению между Киевом и Константинополем, Киевская митрополия являлась формально одной из 60, позднее 70, митрополий Константинопольского патриархата. Главой его был патриарх Константинополя со своим советом и штатом. Вместе с тем несомненным авторитетом в церкви обладал и император, имевший сакральные функции и бывший номинальным главой христианского мира.

Однако Киевская митрополичья епархия значительно отличалась от других по многим характеристикам, что ставило ее объективно в совершенно особые условия. Мало того, что это была самая большая епархия среди константинопольских митрополий, ее границы совпадали с границами другого государства, она охватывала территорию, населенную иным, древнерусским этносом, говорившим на другом языке и пользовавшимся иной письменностью. Киевская митрополичья епархия охватывала территорию Древнерусского государства со своей государственной властью, правящими династиями, своими политическими и правовыми традициями. Таким образом, в отличие от большинства митрополичьих епархий Константинополя, она представляла собой национальную и государственную церковную организацию.

Согласно традиции, сложившейся в христианской, и в частности в константинопольской церкви и отчасти подтвержденной и сформулированной соборами IV-VII вв., в компетенции патриархии и императора находились вопросы формирования на территории епархии новых митрополий, т. е. разделения одной епархии на несколько, поставление и снятие митрополитов, суд над ними и рассмотрение конфликтов в митрополичьих епархиях, которые сами митрополиты не были в состоянии разрешить.

В компетенции местной церкви и митрополита находились вопросы создания новых епископий и закрытия прежних, т. е. изменения территории епископских епархий, поставления и снятия епископов и суда над ними, созыва епархиальных соборов и издания правил, касающихся церковных дел внутри епархии.

В некоторых работах историков, посвященных русско-византийским церковным отношениям, характер связей между Киевом и Константинополем получил одностороннее, не обоснованное свидетельствами источников освещение. Так, П. Ф. Николаевский считал, что «власть константинопольского патриарха над русскою митрополией была полною, исключительною, далеко превышающею права патриарха над митрополиями, указанные правилами соборов. Патриарх не только управлял делами русской церкви, но и сам помимо согласия местных соборов, помимо согласия русского духовенства и русской светской власти избирал, поставлял и отправлял в Россию митрополитов; назначал не только митрополитов, но и епископов, а иногда и лиц на низшие церковные должности - на архимандритии и игуменства. От митрополитов он требовал постоянного отчета в управлении русскими церковными делами: без ведома и согласия патриарха русский митрополит не мог предпринимать ничего важного в своей области; через каждые два года он должен был являться в Константинополь для представления патриарху отчета о своем управлении... ». Как показано в гл. III, в разделах о церковно-административной структуре на Руси, об архимандритиях в русском городе, многое из. того, что пишет Николаевский, не находит подтверждения в известных фактах XI-XIII вв.

То же надо сказать и о таком тезисе, как обязанность русской митрополии отправлять в Константинополь денежную дань. Николаевский пишет, что стоимость этой дани не была регулирована точными законами, но она «была велика и тяжела для русских; эту дань митрополиты собирали со всех архиереев, а те со своих епархий, со всего низшего духовенства и народа». О такой дани писал и П. П. Соколов. По его мнению, взносы со стороны митрополий патриарху в теории были добровольными по их размеру, но практика расходилась с теорией. Патриарший синод в 1324 г. установил таксу ежегодной подати в зависимости от богатства отдельных митрополий. «Русской митрополии в этом списке мы не находим, - пишет Соколов, - но это не значит, что она освобождена была от таких взносов в пользу патриархии. Совершенно напротив; тогда как греческие митрополиты путем этого синодального акта оградили себя от прежних произвольных запросов со стороны патриархии, относительно России осталась прежняя практика». В советской литературе тезис об уплате Русью дани константинопольскому патриарху поддерживал?. ?. Никольский, который писал, что «патриарх ревностно следил за исправным поступлением причитавшихся ему платежей - платы за поставленных на епископские должности самому патриарху и его "нотариям", т. е. чиновникам патриаршей курии, доходов с вакантных кафедр и церквей, доходов с так называемых ставропигий, т. е. монастырей и церквей, которые отбирались патриархами в свое непосредственное управление, и разнообразных судебных и административных пошлин».

Между тем имеющиеся в нашем распоряжении источники, как русские, так и византийские, в частности названный список митрополий 1374 г., где Русь отсутствует среди тех кафедр, которые платят ежегодную подать патриарху, ничего не сообщают о такого рода обязательных и постоянных платежах из Киева. Естественно, что при поездках киевских митрополитов и других иерархов в Константинополь они везли с собой подарки. Средневековая структура управления и суда определяла плату, становившуюся со временем традиционной, за приезд епископа для суда («почестье»), митрополита для третейского суда, платы за по-ставление в епископы и церковные чиновники (Правило 1273 г.). Вероятно, для утверждения выбранного Ярославом и поставленного епископами митрополита Илариона, если такое было, он возил в Константинополь также большие подарки. Но сама система, согласно которой поставление и посвящение киевского митрополита из числа греков, людей, приближенных к патриарху, происходили в Константинополе, а также приезд на Русь таких митрополитов должны были приводить к привозу подарков не из Руси в Константинополь, а наоборот, подарков от императора киевскому великому князю. Конечно, на Русь в XI-XIII вв. приезжали византийские деятели церкви, которые также одаривались со стороны митрополита и князя, но эти подарки никак нельзя рассматривать в качестве постоянных и обязательных даней, о которых без достаточного основания говорят названные исследователи. К тому же ставропигий, упоминаемых Никольским, на Руси в изучаемое время не существовало - все монастыри и церкви на Руси в церковно-административном плане подчинялись своим епископам и князьям, а не патриарху. Как было показано в гл. I, и архиепископия на Руси была только номинальной и замещалась не греками, а новгородцами, которые подчинялись городскому вечу и киевскому митрополиту.

Новгородская I летопись сообщает о том, что архиепископ новгородский Нифонт в ожидании нового митрополита пошел встречать его в Киев и там умер,; но приводит и распространенный, по мнению летописца, необоснованный слух: «... инии же мнози глаголаху, яко, полупив (ограбив. - Я.Щ.) святую Софию, пошьл Цесарюграду; и много глаголаху на нь, нъ себе на грех». Приселков видит в этом сообщении только рассказ о приношении епископом своему митрополиту ежегодной платы, собравшейся за несколько лет его отсутствия в Киеве. Упоминание в записанных летописцем слухах Царьграда позволяет иначе трактовать экстраординарный сбор Нифонтом больших денежных средств. Возможно, что поддерживавший патриархию в непризнании каноничности поставления Климента Смолятича, получивший похвальное послание от патриарха Николая Музалона в 1049- 1050 гг., он сам в условиях отсутствия признанного Константинополем митрополита в Киеве мог рассчитывать на то, чтобы быть поставленным на киевскую кафедру в Константинополе. Для этого акта ему действительно были нужны очень большие средства. Однако он задержался в Киеве, скорее всего получив известие о том, что еще осенью 1155 г. новый митрополит Константин уже был поставлен,и умер там в апреле 1156 г. Если это так, то мы могли бы в лице Нифонта Новгородского видеть еще одного русского кандидата на митрополичью кафедру.

Таким образом, вновь обращаясь к компетенции древнерусской церковной организации как государственной церкви, есть основания считать, что принципы самоуправления и деятельности митрополии, признаваемые в константинопольской церкви, в определенной мере отвечали национальным нуждам и государственным прерогативам Древней Руси с таким важным исключением, как назначение и посвящение самого главы древнерусской церкви - митрополита киевского. Константинополь пользовался этим правом для того, чтобы иметь всегда в Киеве надежного и доверенного представителя, который будет соблюдать интересы патриарха и мирить их с интересами местной власти не в ущерб патриархии. Некоторые из киевских митрополитов носили придворные патриаршие титулы, свидетельствовавшие о том, что они принадлежали узкому кругу советников, членов патриаршего совета. Такие титулы стоят на их печатях: «протопроедр и митрополит России» Ефрем (1054-1068), «митрополит и синкелл» Георгий (ок. 1068- 1073), причем в первом случае придворный титул даже стоит раньше епархиального. Эту большую близость к главе константинопольской церкви митрополитов середины XI в., печати которых сохранились, показывает также помещение на них личных эмблем патриархов.

В условиях церковно-политического полицентризма, существовавшего в Византийской империи, нескольких патриархий, признания богослужения на местных языках и существования государственных церквей в странах вне империи (Болгария, Русь, Сербия и др.), для столичной Константинопольской патриархии, претендовавшей на руководящую роль в империи (и имевшей ее), было важно превратить назначение митрополитов из сакрального акта посвящения - хиротонии в политический акт подбора своих ставленников. Хотя еще Халкидонский собор 451 г., признавший за константинопольской кафедрой равные с другими патриархиями права поставления митрополитов в принадлежащих ей диоцезах, высказался лишь за утверждение и посвящение архиепископом константинопольским новых митрополитов, вскоре это, казалось бы, выгодное Новому Риму решение было пересмотрено. Право поставления митрополитов в трех-четырех диоцезах из числа представленных архиепископу кандидатов во времена Юстиниана уже без всяких решений соборов было превращено в право утверждения и поставления тех кандидатов, которые были ему представлены патриаршим советом, узким совещательным органом. Следовательно, ко времени учреждения древнерусской церковной организации патриархия полностью захватила право назначения митрополитов, рассматривая отклонения от этой практики в качестве нарушений древних традиций.

2. Вопрос о роли греков-митрополитов во главе русской церкви

Во главе национальной государственной церковной организации на Руси с конца X в. и до монгольского нашествия стояли, как правило, митрополиты-греки, присланные в Киев из Константинополя, подготовленные там, не знавшие русского языка, вероятно не бывавшие прежде на Руси и знавшие местные условия только по рассказам приезжавших из Киева путешественников, а также по переписке, которая велась между двумя государственными и церковными центрами. Таким образом, в Киев приезжали управлять русской епархией иностранные церковные администраторы и дипломаты.

Это явление в истории Руси XI-XIII вв. вызвало противоречивые оценки исследователей, от признания его злом для развития страны, делавшего или угрожавшего сделать ее византийской колонией, до отнесения его к числу факторов, которые сыграли положительную роль.

Наиболее остро поставил этот вопрос Голубинский, сформулировавший его так: «Благом или злом для русской церкви и для русского государства было то обстоятельство, что в период домонгольский митрополитами нашими наибольшей частью были греки?» Он отвечал на этот вопрос положительно, считая, «что господство греков не было для нас большим и решительным злом ни в каком отношении и что, наоборот, в некоторых отношениях оно было положительным и величайшим благом». «До такой степени величайшее, что мы не только должны примириться с совершенно ни на каком праве не основанном притязании греков подчинять себе в церковном отношении другие православные народы, но и благодарить бога, что они имели подобное притязание».

Однако позиция исследователя противоречива. С одной стороны, он согласен с тем, что «митрополиты родом греки... не могли также усердно заботиться о делах русской церкви, как усердно заботились бы митрополиты из природных русских», с другой - практически единственным, что делает митрополитов-византийцев благодетелями для Руси, по его мнению, это невмешательство их в политическую междукняжескую борьбу, отсутствие у них связи с тем или иным великим князем, что позволяют им находиться вне этой борьбы.

Ту же позицию полностью разделяет Л. Мюллер. Он пишет, что, «вопреки большинству исследователей, необходимо признать правоту Голубинского» в этом вопросе. Он показал, что рассматривать митрополита в качестве «посланника императора при киевском дворе», который проводил бы к тому же претензии Константинополя на государственное подчинение Руси империи, нет никаких оснований. Действительно, для переговоров по конкретным политическим вопросам отправлялись особые послы, поскольку митрополиты не могли быть очень мобильны, и при защите интересов императора они не могли быть полностью независимы от киевского великого князя. Киевский митрополит-грек Никифор (1104-1121) в послании великому князю Владимиру Всеволодовичу говорит о его обязанности заботиться о христианской вере, защищая стадо христово от волка и божественный сад от сорняков, чем должен продолжить «предание старое» своих отцов. Мюллер справедливо видит за этими словами митрополита отнесение к русскому князю тех же прав и обязанностей по отношению к церкви, какие по VI новелле Юстиниана имел византийский император, т. е. не считает, что только император и на Руси сохранял эти права. Да и как могло быть иначе, когда именно от киевского великого князя зависело положение церкви и христианства в Киеве, а не от номинального главы христианской церкви, не обладавшего никакими правами на власть в чужом государстве?

Мюллер пишет и о посреднической деятельности митрополитов в политических конфликтах между князьями, деятельности, которую «гораздо лучше могли выполнять чужестранные греки, на избрание которых русские князья не в состоянии были оказать или оказывали очень слабое влияние, чем местные епископы... », и о «чрезвычайно положительном значении» для истории русской культуры того, что во главе русской церкви стояли греки. И сами митрополиты, и «сопровождавший их духовный (пожалуй, и светский) персонал, и следовавшие за ними художники и ремесленники приносили на Русь традиции византийской культуры, одинаково значительной по качеству и по объему. Сюда входили и греческий язык, и византийские религиозные, литературные и научные традиции, и опыт строительного искусства и живописи, музыки и художественных ремесел, и, наконец, одежда и удобства».

Действительно, культурно-политическое значение того, что Русь в конце X-XII в. ориентировалась на Константинополь и входила в состав его церкви, трудно переоценить. Это способствовало тому, что Русь стала на один уровень с другими средневековыми странами Европы, создала выдающиеся произведения литературы и искусства, в условиях феодального раздробления сохранила культурно-политическое единство русских земель. Включение в состав собственной письменности произведений ближневосточной, раннехристианской, византийской литературы, права, историографии способствовало тому, что достижения мировой цивилизации служили на Руси не только феодальному классу, но и более широкому кругу людей. Принадлежность Руси к христианской цивилизации и восточному ее объединению под эгидой Константинополя преодолевала замкнутость восточнославянского феодального мира, делала древнерусское общество открытым для использования культурных достижений других стран и передачи собственных достижений за рубеж.

Признавая важное культурное и политическое значение для Руси того, что она в церковном отношении в первые столетия была подчинена Константинополю, следует, однако, обратить внимание и на факты развития страны и древнерусской церкви в культурном и политическом плане без участия представителей Константинополя в Киеве, а иногда и вопреки им.

Конфликт между Римом и Константинополем, приведший в 1054 г. к разрыву между ними, был чужд Руси, которая поддерживала политические, торговые и культурные связи как с западными, так и с восточными странами. Событие, о котором идет речь, не нашло отражения в русском летописании. Было обращено внимание на то, что среди подписей митрополитов на соборном акте 1054 г., осудившем римских послов, киевского митрополита нет , по той или иной причине он не участвовал в этом деле. Деятели византийской церкви на Руси, особенно митрополиты, старались, и небезуспешно, восстановить князей и русское общество вообще против контактов с Западом, браков с католическими принцессами и пр. Однако общность Руси как европейского государства со странами других частей Европы в XI-XIII вв. была большей, чем то особенное, что объединяло ее только с Византией и другими странами восточного христианства. В русской письменности и церковном богослужении получил распространение культ перенесения мощей Николая Мирликийского, западных святых, которые не пользовались признанием в Византии.

Поставление епископов и учреждение новых епископских кафедр происходило по желанию местных князей, которое удовлетворялось этими представителями Константинополя. Когда митрополит Никифор II прислал во Владимир на вакантную кафедру поставленного им грека епископа Николая, великий князь не принял его, сославшись на то, что «не избраша сего людье земле нашее», и добился поставления нужного ему кандидата. Но не всегда митрополиты выполняют свои обязанности. Приселков показал, что митрополит Николай задерживал назначение новых епископов на вакантные кафедры и лишь приход на смену ему Никифора привел к заполнению вакансий.

Принадлежность Руси восточнохристианскому региону и знакомство ее с церковно-политическими идеями, имевшими там распространение, создавала условия не только для их усвоения и использования, но и для создания собственных концепций. Однако то, что в Киеве находился ставленник патриархии, препятствовало возникновению каких-либо теорий, шедших вразрез с официальными взглядами, принятыми в патриархии. Поэтому такие идеи возникают вне круга грека-митрополита, среди местных деятелей, связанных с княжескими церквами или с монастырями.

Таков придворный княжеский священник Иларион, который использовал тему смены «закона» - национально ограниченных и устаревших с возникновением христианства иудейского вероисповедания и морально-этической системы «благодатью» - христианским учением, которое уравнивает всех и тем самым позволяет людям, «новопознавшим» бога, занять высокое место, которое прежде им было недоступно. Он использовал эту тему для того, чтобы в новых условиях приобщения к христианству Руси противопоставить «ветхому закону» - церковно-политиче-ским концепциям Константинополя - «новый» - учение, требующее новых людей, к которым принадлежит и Русь. Таким образом, именно местным, русским религиозно-политическим идеологом могла быть выдвинута идея перенесения небесного внимания и расположения с одного избранного народа на все человечество. Также в местном историческом сочинении, не связанном с митрополией, в Повести временных лет, проводятся идеи не просто о связи истории Руси с историей мировой, но и о независимости и самостоятельности Руси в избрании своих политических симпатий, что ставит ее на один уровень с другими великими державами, прежде всего с Византией.

Русское летописание возникло и существовало вне митрополичьего двора и сферы его интересов - в русских монастырях и при городских церквах. В сооружении соборов, произведений церковной архитектуры роль митрополичьих заказов незаметна - это большей частью княжеская инициатива, а митрополит исполняет свою служебную роль при освящении храма.

Обращают на себя внимание различия в титулатуре применительно к древнерусским князьям, которая иногда употребляется местными и никогда приезжими деятелями. Возлагая на киевского великого князя, как на пастуха и виноградаря, обязанность по поддержанию в чистоте и на достаточной высоте христианства в его стране, митрополит Никифор в указанном выше послании называет его, однако, просто «княже мой» («благословенный и прославленный», «благоверный и кроткий», «благородный», «человеколюбивый»), т. е. в греческом оригинале « ????? ???». Под его пером не могло возникнуть именование киевского князя теми титулами, которые известны в местных сочинениях и надписях, - «каганом», как называет Ярослава Иларион, «царем», как назван умерший великий князь в граффити на стене Софийского собора, в похвалах XII в., адресованных сыну Владимира Мономаха Мстиславу и его внуку Ростиславу. Между тем титулатура, применявшаяся к главам феодальных монархий средневековой Европы, всегда была очень важна и служила признанию экономического и политического усиления государства при помощи получения его главой высокого титула. Присутствие в Киеве митрополита из Константинополя не могло способствовать такой форме признания.

Значение того, кто стоит во главе государственной церковной организации - местный или византийский деятель, видно по кодификации церковного права Ярославом и Иларионом.

Появление греческих церковных деятелей («епископов») при Владимире привело к попытке введения, по их настоянию, византийского уголовного права и тех форм наказания, которые не были приняты в славянском праве. Однако создание местного кодекса церковного права связывается с именем не ставленника патриарха, а сотрудника и идеолога князя Ярослава - Илариона, когда он стал митрополитом. Естественно, вероятно, что введение в церковное право традиционных местных форм наказания, значительное расширение церковной юрисдикции на те дела, которые в Византии не подлежали ведению церковной власти, могло принадлежать инициативе местного деятеля церкви, а не византийца на киевской кафедре. Не участвовал митрополит и при выборе и перенесении на Русь монастырского устава, на что обратил внимание Приселков. Еще до Феодосия печерский инок Ефрем отправился в Константинополь, как он считает, для изучения жизни византийского монашества, а позднее именно игумен Дмитриевского монастыря Варлаам обходил в Константинополе монастыри в поисках лучшего устава.

С именем Илариона, местного митрополита, а не присланного из Константинополя, связаны и такие оказавшиеся перспективными и отвечающими, следовательно, нуждам Руси мероприятия, как основание совместно с князем Ярославом первых княжеских монастырей, в частности монастыря Георгия. В XI -- первой половине XII в. княжеские монастыри в Киеве и его окрестностях, а во второй половине XII в. во Владимире Суздальском стали важным церковно-политическим институтом, связывавшим княжескую династию со столицей помимо ее прав на великокняжеский стол.

Важна и другая функция церкви Георгиевского монастыря в Киеве, о которой сообщает проложная память ее освящения в некоторых списках: она была местом настолования, т. е. обряда интронизации епископов. Представляет несомненный интерес, что поставление (инвеститура) и на Руси было разделено на светское (настолование) и церковное (хиротония), последняя проходила в кафедральном Софийском соборе.

Служба митрополита в кафедральном Софийском соборе, участие его в посвящении новых епископов, в работах поместных соборов были необходимы. Но выполнение многих других дел, принадлежавших компетенции духовенства, не приостанавливалось и в отсутствие митрополита и могло осуществляться без его участия. Показателен следующий случай во время междукняжеского конфликта из-за Чернигова. Крестное целование, принесенное прежде Мстиславом Владимировичем, обязывало его идти войной на Всеволода Давыдовича, который привлек на свою сторону семь тысяч половцев. В отсутствие митрополита игумен киевского Андреевского монастыря, родового монастыря его деда, Григорий взял на себя инициативу снять с князя клятву. Поскольку сам он не обладал для этого достаточным духовным саном, он созвал собор киевского духовенства, который и взял на себя коллективно грех княжеского клятвопреступления. Киевский игумен показал себя авторитетным деятелем религиозно-политической службы столицы и прекрасным организатором мирного решения военно-политического конфликта, которое сделало бы честь и митрополиту.

Отсутствие митрополита в Киеве не препятствовало выбору и функционированию новых епископов в Новгороде - республиканская конституция этой русской земли позволяла не оставаться без церковной власти и тогда, когда утверждение со стороны Киева поставлений местных епископов запаздывало. Митрополитам пришлось смириться с возникновением в одной из подчиненных им епархий особого порядка поставления епископа. Впервые сообщение об избрании кандидата в епископы на месте: «... собрася всь град людии, изволеша собе епископомь поставити мужа свята и богом изъбрана именемь Аркадиа», - содержится в летописной статье 1156 г., относящейся ко времени, когда в Киеве не было митрополита. Прямого указания на то, как избран Аркадий, нет, но слова «богом изъбрана» позволяют считать, что уже тогда применяли жребий. Эти выборы признал митрополит, который был вынужден, правда только через два года после появления в Киеве, его рукоположить. О том, как проводилось такое избрание, говорит сообщение о поставлений нового архиепископа в 1193 г. при митрополите Никифоре II: были названы три кандидата, и имена их положили в кафедральном соборе в алтаре на престоле. После литургии привели с вечевой площади первого попавшегося слепца, который и вынул записку с именем будущего архиепископа Мартирия. Таким образом, развитие республиканского строя в Новгороде привело к тому способу выбора епископа, который был установлен еще в раннем христианстве и нашел выражение в Чинах избрания епископа, но затем был изменен в практике усилившейся государственной властью и церковной иерархией, взявших замещение этой должности в свои руки.

Митрополиты-иноземцы со своим штатом мало способствовали ознакомлению русского общества с произведениями византийской литературы, организации переводов с греческого на древнерусский язык, распространению знания греческого языка на Руси, школ и образования.

Основная масса славянских переводов с греческого, известных на Руси, была результатом труда славянских просветителей Кирилла и Мефодия и их учеников в Моравии и Болгарии. Большое количество переводов было выполнено в Болгарии при царе Симеоне. Перевод с греческого на Руси был организован князем Ярославом, который «собра писце многы и прекладаше от грек на словеньское писмо». Круг переведенных на Руси в XI- XII вв. исторических, естественнонаучных, повествовательных, житийных и других произведений довольно широк, но он далеко не отражает всего того, что содержала византийская письменность. Д. С. Лихачев считает, что «переводы с греческого должны были быть предметом государственной заботы на Руси». Конечно, литературу светскую, повествовательную, для княжеских и боярских кругов, скорее, могли переводить по княжеским заказам, чем по указанию митрополита. Но за пределами списка переводов, выполненных по этим заказам, оказывались многие произведения литературы, философии, истории, политической мысли, права, которые оставались не переведенными ни в Болгарии X-XI вв., ни на Руси в XI-XIII вв. Организовывали ли митрополиты переводы с греческого на Руси, сведений нет; мало сведений вообще о какой-либо их деятельности, способствовавшей развитию страны, где они служили, и знакомству с культурой, которую они представляли.

Греческий язык был известен на Руси в княжеских кругах. Гречанками были матери Святополка, Ярослава и Мстислава Владимировичей, Владимира Мономаха, Всеволода и Игоря Оль-говичей, Даниила Галицкого и Василька Романовичей и других князей, т. е. эти князья с детства могли знать греческий язык.

Владимир Мономах писал о своем отце, что он «дома седя, изумеяша 5 язык», и среди них, конечно, греческий. Греческий язык еще лучше должны были знать в окружении митрополитов и епископов-греков, где были нужны и официальные переводчики для общения с русским клиром и перевода митрополичьих посланий и других документов. По-гречески и по-славянски пели попеременно хоровые клиросы в кафедральных храмах Киева и Ростова. Нестор, автор «Чтения о Борисе и Глебе», называет кафедральный Софийский собор по-гречески «кафоликани иклисиа», вероятно так, как называл его митрополит-грек.

Успехи в развитии древнерусской культуры, связанной с христианством, церковью, определяются активной поддержкой его со стороны светской государственной власти и монастырей в значительно большей степени, чем церковных иерархов, присланных с берегов Босфора. Отсутствие на Руси грекоязычной «интеллектуальной элиты», о чем пишут некоторые современные исследователи, может быть, связано прежде всего именно с этой пассивной позицией в стране носителей этого языка, которые его распространение и организацию школ не считали своей задачей.

План работы

I.Введение. Становление христианской религии.

Принятие христианства на Руси.

Православная церковь, ее структура, укрепление позиций.

Результаты влияния церкви на различные стороны жизни Руси.. Заключение.. Список использованной литературы.

I. Введение

Крещение Руси оказало огромное влияние на историю государства. Христианство было вплотную связано с государством и пронизывало все слои жизни и культуры народа. Церкви всегда уделялось особое внимание как народа, так и самого государства. Принятие христианства Древней Русью было не только выбором религии, но также имело и политический характер, так как это помогло укрепить связи с Византией, что имело огромное значение для государства.

Официальное начало этому процессу, постепенно подготавливавшемуся всем предшествующим развитием древнерусского общества, положил князь Владимир, крестивший в 988 году только жителей своей столицы, а в последующие годы - и население ряда других городов Киевской Руси.

Это был продолжительный, растянувшийся на несколько столетий процесс введения христианства в качестве государственной религии централизованной Киевской державы. Событие 988 года наша православная церковь считает официальным принятием христианства на Руси и недавно отметила тысячелетний юбилей по этому поводу. Однако, нужно разделять два понятия: "Крещение киевлян" и "Крещение Руси" - первое событие прошло в один день, а второе - целая эпоха, которая растянулось на столетия.

II. Становление христианской религии на Руси

.Принятие христианства на Руси

Самые первые известия о проникновении христианства на Руси относятся еще к первым векам н.э. В IX в. Русь дважды принимала христианство: первый раз при Ольге - 957 г.; второй - при Владимире 988 г.

Сразу же после того, как Владимир овладел в 980 г. киевским престолом, устранив старшего брата Ярополка (972-980 гг.), он сделал попытку создать общерусский языческий пантеон во главе с Перуном - богом грозы и установить общий ритуал. Однако механическое объединение старых племенных божеств не могло привести к единству культа и по-прежнему идеологически разъединяло страну. К тому же новый культ сохранял в себе идеи родового равенства, неприемлемые для феодального общества. Владимир понял, что надо не реформировать старое, а принять принципиально новую религию, соответствующую уже сформировавшемуся государству.

Русь поддерживала добрые отношения и с Византией, и с римской церковью; здесь были и мусульмане, и иудеи. Но необходимо было принять христианство по нескольким причинам:

Это нужно было в интересах развития государства, чтобы избежать изоляции от всего мира.

Единобожие соответствовало сущности единого государства во главе с монархом.

Христианство укрепляло семью, вводило новую мораль.

Способствовало развитию культуры - философия, богословская литература.

Социальное расслоение требовало новой идеологии (язычество - равноправие).

В 987 г. Русь и Византия начали переговоры о крещении. Владимир требовал себе в жены сестру императора Василия II - принцессу Анну. Византии нужна была помощь русских в борьбе с мятежниками.

В 988 г. Владимир крестился сам, окрестил своих бояр, дружину и под страхом наказания заставил креститься киевлян и всех русских вообще. При крещении Владимир получил христианское имя Василий в честь императора Василия II - Василия Великого.

Смена религиозных культов сопровождалась уничтожением изображений некогда почитаемых богов, их публичным поруганием со стороны княжеских слуг, построением церквей на местах, где стояли языческие идолы и храмы. Так, на холме в Киеве, где стоял идол Перуна, была воздвигнута церковь Василия, посвященная Василию Великому. Под Новгородом, где находился языческий храм, была построена церковь Рождества. По сообщению «Повести временных лет», Владимир начал строить в городах церкви, назначать священнослужителей и людей стали приводить к крещению по всем городам и селам.

По словам историка Я.Н.Щапова: "распространение христианства проводилось княжеской властью и формирующейся церковной организацией насильно, при сопротивлении не только жрецов, но и различных слоев населения". Подтверждение этому можно найти у Татищева В.Н., который исследуя летописные рассказы о крещении, приводит такие факты: митрополит Илларион Киевский признавал, что крещение в Киеве происходило по принуждению: "Никто не сопротивлялся княжескому приказу, угодному Богу, и крестились если не по собственной воле, то из страха перед приказавшими, ибо его религия была связана с властью". В других же городах замена традиционного культа новым встречала открытое сопротивление.

Сопротивление введению христианства

христианство церковь православный русь

Основная часть населения Руси оказывала активное или пассивное сопротивление новой религии. Именно всеобщее неприятие ее в условиях ограниченного народовластия сорвало планы киевской знати и превратило введение христианства в многовековой процесс.

В большинстве открыто восставших против насаждения христианства городов выступила поместная светская и прежняя духовная знать. Так, известно о восстании князя Могуты, которое длилось с 988 по 1008 г. Многолетняя борьба Могуты завершилась его пленением, а затем помилованием со ссылкой в монастырь.

Восставшие повсеместно разрушали храмы, убивали священников и миссионеров. Восстания в разных регионах были сходны по своему характеру с восстаниями в Суздале, Киеве, Новгороде, в них слились воедино антихристианские и антифеодальные мотивы.

Восстания происходили в основном в неславянских землях, где к указанным мотивам присоединилась и борьба за самостоятельность. Именно с этого времени на Руси начали проявляться одновременно три процесса: христианизация, феодализация и колонизация соседних земель. Также характерно удивительное совпадение дат восстаний со смертью князей или их отсутствием, вызванным феодальными распрями, т.е. периоды относительного безвластия. Но причины восстаний в XI в. уже другие. Их начало, как правило, связано с ухудшением экономического положения народных масс, периодическим недородом и многолетним голодом.

Между тем, центральное киевское правительство, не обращая внимания на трудности северо-восточных земель, продолжало поборы с населения. Положение усугублялось междоусобными войнами, сопровождавшимися грабежами. В это трудное время глашатаями народного гнева выступили волхвы. По мере укрепления христианства они теряли свои права, а вместе с тем и источники существования, находили себе новые занятия, чаще всего врачевание. Чтобы уничтожить эту социальную группу - своих идейных врагов, - церковники обвинили их в «колдовстве», в применении вредной «земли» и «потвора», настраивали против них верующих и государство. Без суда и следствия были уничтожены и скоморохи, досаждавшие церкви лишь юмором, играми и песнями.

Восстание 1024 г. в Суздале происходило во время войны между киевским и тмутараканским князем, в результате которой в городе была ослаблена киевская власть. Во главе его также стояли волхвы. Эта социальная группа была и материально заинтересованной стороной в сохранении прежней религии. Отстаивая старину, они боролись и за свои экономические интересы. Но следует обратить внимание на то, что призыв служителей культа прежней религии был поддержан всем народом. Это говорит о крайне незначительном влиянии православия на горожан. Летопись сообщает: "Услыхав о волхвах, Ярослав пришел в Суздаль; захватив волхвов, одних отправил в изгнание, а других казнил».

Восстания 1071г. в Ростовской земле и Новгороде было вызвано теми же причинами. Большинство народа шло за волхвами, а не за духовенством, которое защищало интересы знати.

Оба восстания имели глубокие социальные причины, носили антифеодальный характер и антицерковный характер. Безусловно, что социальной основой этой борьбы явились классовые противоречия, но они наносили удары по процессу христианизации, сдерживали ее ход, заставляли церковь приспосабливаться.

Православная церковь, ее структура, укрепление позиций

Во главе церкви стоял Киевский митрополит, который назначался из Константинополя или самим киевским князем с последующим избранием собором епископов. В крупных городах Руси всеми практическими делами церкви ведали епископы. Митрополит и епископы владели землями, селами, городами. Кроме того, церковь имела свой суд и законодательство, которое давало право вмешиваться практически во все стороны жизни прихожан.

Могущество церкви основывалось, прежде всего, на ее быстро увеличивающихся материальных средствах. Еще князь Владимир Святославович установил «десятину» - отчисление десятой части княжеских доходов в пользу церкви; этот же порядок поддерживался и другими князьями. Церквам принадлежали крупные недвижимые имущества, многочисленные села, слободы и даже целые города.

Опираясь на материальные богатства, церковь приобрела большое влияние на экономическую и политическую жизнь, на быт населения. Она стремилась выступать в качестве гаранта междукняжеских соглашений, закреплявшихся «крестным целованием», вмешивалась в ведение переговоров, причем ее представители нередко выполняли роль послов.

Церковь использовала различные способы для проповеди православного вероучения и утверждения своего авторитета. Не последнюю роль играло в этом отношении возведение храмов, архитектурные формы и внутренняя роспись которых должны были символизировать «земной» и «небесный» миры. С той же целью религиозного воздействия на сознание людей совершались богослужения и обряды - в честь христианских праздников и «святых», по случаю крестин, бракосочетаний и похорон. В церквах служили молебны о выздоровлении, о спасении от стихийных бедствий, о победе над врагами, произносили проповеди и поучения. При помощи обязательной исповеди церковники проникали во внутренний мир людей, воздействовали на их психику и поступки и в то же время выведывали сведения о всяких замыслах, направленных против церкви, господствующего класса и существующего общественного строя.

Несмотря на то, что христианство в период феодальной раздробленности охватило уже значительную часть населения, даже среди феодальной знати проявлялись открытое пренебрежение новой религией и неуважение к ее служителям. Тем более сопротивлялись христианству в народе.

При Владимире церковь на себя брала не только духовные обязанности, но также ведала и мирскими делами, тесно соприкасающимися с интересами государства. С одной стороны, церкви была дана юрисдикция над всеми христианами, в состав которой входили дела семейные, дела о «нарушении святости и неприкасаемости христианских храмов и символов», также церковь имела право судить за вероотступничество, «оскорбление нравственного чувства». Под попечение церкви было поставлено особое общество, выделившееся из христианской паствы, получившее название богадельных людей. В их состав входили:

белое духовенство с их семьями;

вдовы-попадьи и взрослые поповичи;

церковнослужители;

просвирни;

странники;

люди, находящиеся в больницах и странноприемницах, и те, кто обслуживал их;

«задутные люди», изгои, нищие, население, жившее на церковных землях.

В 1019 г. на престол вступает сын Владимира Ярослав Мудрый. К этому времени церковь уже окрепла в новой для нее стране, и Ярослав решает продолжить дело, начатое его отцом, и разрабатывает указ, в котором он сохраняет подсудные церкви дела и, в отличие от его отца, не общими чертами, а четко сформулированными тезисами описывает порядок судопроизводства со сложной системой наказаний.

Эта система построена на четком различии между грехом и преступлением. «Грех ведает церковь, преступление - государство. Грех - не только нравственное преступление, нарушение божественного закона, но и сама мысль о деянии, которым грешник может причинить вред другому человеку или обществу. Преступление - деяние, которым одно лицо наносит материальный ущерб или нравственную обиду другому лицу». На этих понятиях и построен церковно-судный порядок Ярослава. Все подсудные церкви дела он разделил на несколько категорий, предусматривавших различную меру наказаний.

Дела чисто духовные, не связанные с нарушением мирских законов разбирались епископским судом без участия княжьего судьи. Сюда относились дела о нарушении церковных заповедей, такие как волхование, чародейство.

С делами «греховно-преступными» дело обстояло совсем иначе. Дела, в которых нарушение церковной заповеди сочеталось с причинением нравственного или материального вреда другому лицу или с нарушением общественного порядка разбирались княжеским судом с участием церковного. Княжеский суд назначал приговор преступнику, а митрополит получал небольшую денежную сумму на развитие церкви. К такому разряду относились дела об «умычке девиц, об оскорблении словом или делом, о самопроизвольном разводе мужа с женой по воле первого вез вины последней, о нарушении супружеской верности и т.п.».

Обыкновенные противозаконные действия, совершенные как церковными людьми, так и мирянами рассматривались церковным судом, но по княжеским законам и обычаям. Князь оставлял за собой некоторое участие в суде над людьми церковного ведомства. Это участие было выражено в том, что наиболее тяжкие преступления, совершенные церковными людьми, разбирались церковным судом при участии княжеского, с которым первый делился пенями.

Результаты влияния церкви на различные стороны жизни Руси

Утверждение монотеистической религии способствовало укреплению великокняжеской власти, ликвидации «дофеодальной раздробленности», присущей Руси, вплоть до конца Х в., когда в ряде восточнославянских земель существовали собственные князья под эгидой Киева.

Христианство сыграло крупную роль в идеологическом обосновании власти киевских князей. «С момента крещения на князя взирает... всемилостивое око благого бога. Князя сажает на престол сам бог».

Утверждение христианства на Руси в качестве государственной религии оказало большое влияние на разные сферы общественной и духовной жизни страны. Ускорилось изживание местных, племенных различий в отдельных областях Руси и формирование древнерусской народности с единым языком, культурой, этническим самосознанием. Ликвидация местных языческих культов также способствовала дальнейшей этнической консолидации, хотя различия в этой сфере продолжали сохраняться и обнаружили себя позже, когда в период феодальной раздробленности, усугубленной татаро-монгольским нашествием, отдельные части Руси обособились друг от друга или попали под власть иноземных завоевателей.

Крещение Руси было важным этапом в развитии ее культуры. Во многих отношениях древнерусская культура обрела принципиально-новые черты и особенности. Подобно тому, как христианизация Руси явилась фактором, заметно ускорившим складывание единой древнерусской народности из восточнославянских племен с их различными культами, христианство способствовало и консолидации древнерусского сознания - как этнического, так и государственного.

Христианство принесло славянам письменность, основанную на церковнославянском алфавите, составленном братьями-просветителями Кириллом и Мефодием во второй половине IX в.

В то же время в области культуры с принятием христианства связаны и отдельные негативные моменты. Устная словесность, литература Древней Руси дохристианского времени была богатой и разнообразной. И в том, что значительная ее часть утрачена, не попала на пергамент и бумагу, определенная вина церковных кругов, которые, естественно, отрицали языческую культуру и, как могли, боролись с ее проявлениями.

Принятие христианства послужило мощным стимулом для ознакомления Руси с византийской культурой. Через Византию из глубины веков в Древнюю Русь активнее начало проникать и влияние мировой цивилизации, в том числе наследие античного мира и Ближнего Востока.

Не менее крупные последствия имело крещение и в области просвещения. Лет за сто до крещения Киевской Руси, христианство было принято в Болгарии и греческие миссионеры, боровшиеся там и в Чехии с католическим влияниями, способствовали выработке славянского алфавита и переводу христианских культовых книг на славянский язык. Таким образом, Киевская Русь получила письменность на славянском языке. Уже при Владимире была сделана попытка организации школы. Ученики были принудительно избраны из детей «народной чади», т.е. из верхних слоев дворни.

Крещение оказало огромное влияние на культурную жизнь страны, в частности на развитие техники в Киевской Руси под влиянием греческого христианства. В земледелии оно выразилось в значительном повышении техники огородничества. Этому, несомненно, способствовало повышение потребления овощей, которое стимулировалось и многочисленными постами, установленными христианскими аскетическими учениями, и требованиями монастырского жития. То, что в значительной мере культура многих овощей занесена была из Византии вместе со студийским уставом, показывает происхождение названий многих из них.

Еще очевиднее влияние византийского христианства в области строительной техники. С каменной стройкой в Киеве познакомились на примере церквей, которые строились по заказу князей греческими архитекторами. От них узнали технические приемы кладки стен, выведения сводов и купольных покрытий, использования колонн или каменных столбов для их поддержания и т.д. Способ кладки древнейших киевских и новгородских церквей - греческий. Не случайно названия строительных материалов в древнерусском языке все заимствованы от греков. И первые каменные постройки светского характера, вроде каменного терема, вероятно, построены теми же греческими архитекторами, которые строили церкви, и что древнейшая постройка такого типа приписывалась легендой первой христианской княгине - Ольге.

Такое же влияние оказало принятие христианства на развитие ремесел. Техника резьбы по камню, как показывают орнаментация мраморных капителей Софийского собора с переплетающимися листьями и крестами и гробница Ярослава в стиле древнехристианских саркофагов, заимствована из Византии для церковных целей. Греческая мозаика стала употребляться для украшения церковных зданий и, может быть, дворцов. То же надо сказать и о фресковой живописи. Если в области мозаики и фрески Киевская Русь оставалась долгое время в зависимости от греческих мастеров, то «в некоторых видах художественной промышленности ученики-русские,- отмечает И. Грабарь, - сравнялись со своими учителями-греками, так что трудно отличить перегородчатые работы от византийских образцов». Таковы работы по финифти (эмаль) и скани (филигрань). Тем не менее, русские работы показывают «хорошо усвоенный стиль византийских образцов, а их тематика в большинстве случаев церковная».

Особенно ярко влияние византийского крещения выразилось в художественной области. До нас сохранились поразительные по своей художественной ценности образцы архитектурного искусства Киевской Руси первых времен христианства, навеянные лучшими образцами византийского строительства эпохи его расцвета.

Крещение Руси ввело ее тесным образом не только в семью христианских славянских государств, но и в целом в систему христианских стран Европы с их культурными достижениями. Обогатилась русская культура и имеющими глубокие исторические традиции достижениями стран Ближнего Востока и, конечно культурными сокровищами Византии. Русь выиграла от союза с Византией, но вместе с тем Руси и в дальнейшем приходилось оказывать постоянное сопротивление политическим и церковным притязаниям Византийской империи, стремившейся подчинить Русь своему верховенству. Тем не менее, Владимир, креститель Руси, чувствовал свою державу полноправной среди других христианских народов.

III. Заключение

Принятие Русью христианства явилось прогрессивным шагом и имело важные последствия. Правящие классы Руси получили мощную идеологию для укрепления господства, а христианская церковь, будучи разветвленной политической организацией, духовно освящала и всячески поддерживала новый строй. Получила распространение христианская мораль ("не убий", "возлюби ближнего, как самого себя") и христианских норм поведения - равенство всех перед Богом, помощи бедным и др. Принятие христианства идеологически закрепляло единство Древнерусского государства (объединение населения в единую русскую народность). Наряду с этим Русь получила славянскую письменность и возможность осваивать достижения византийской культуры. Крепли и ширились международные связи Древнерусского государства вплоть до династических браков русских князей с представительницами могущественных держав. Неизмеримо вырос международный авторитет Руси, которая вошла в христианский мир.

IV. Список использованной литературы

1. Платонов С. В. "Лекции по русской истории", С.- Петербург, 1913.

Ключевский В. О. "Курс русской истории" Москва, 1987.

. "Христианство и Русь", Москва, 1988.

Филист Г. М. "Введение христианства на Руси предпосылки, обстоятельства, последствия", Минск, "Беларусь", 1988.

Карамзин Н.М. "Предание веков".

Татищев В. Н. "История Российская", т.2, Москва, 1962.

Щапов Я. Н. "Церковь в древней Руси", политиздат, 1989.

В конце X-начале XI вв. происходит перестройка общества на территориальных началах, родовую общину сменяет территориальная . Процесс этот нашел отражение и в истории городской общины, которая сама становится территориальной, формируется кончанско-сотенная система . Параллельно шел рост городской округи - растут и крепнут города-государства.

В 980 г. князь Владимир объединил под своей властью Киев, Новгород и Полоцк и стал единоличным правителем Руси . Владимир приступил к решению крупных государственных задач, он восстановил вновь единство Русской земли. Укреплял систему управления страной.

Одной из важнейших государственных реформ стало крещение Руси в 988 г. Оно оказалось связано с внутриполитическим кризисом в Византийской империи.

Византийские императоры Константин и Василий II просили у Владимира помощи против мятежника Варды Фоки. Владимир обещал помочь императорам, но с условием, что они отдадут ему в жены свою сестру Анну. Императоры согласились, но потребовали, чтобы князь принял христианскую веру. После разгрома Фоки они не спешили выполнить обещание. Тогда Владимир захватил город Херсонес и пригрозил захватом Константинополя. Императорам пришлось согласиться не только на замужество сестры, но и на то, чтобы Владимир был крещен не в Константинополе, а в Херсонесе. Возвратившись обратно в Киев, Владимир уничтожил языческие идолы и крестил иевлян. Крещение Владимира и киевлян стало началом распространения христианства на Руси.

Крещение Руси объяснялось целым рядом исторических причин:

1) развивавшееся государство не допускало многобожия с его племенными богами и политеистической религии. Это подрывало государственные устои. «Один великий князь, один всемогущий Бог»;

2) принятие христианства способствовало развитию международных отношений, так как почти во всех европейских странах христианство было принято как религия;

3) христианство с его идеей, что все идет от Бога - и богатство, и бедность, и счастье, и несчастье, давало людям некоторое примирение с действительностью.

Принятие христианства способствовало расцвету материальной культуры (иконопись, фреска, мозаика, возведение куполов).

С христианством пришла письменность на славянском языке. При монастырях возникли школы.

После принятия христианства восточнославянские племена объединились в древнерусскую народность.

Роль церкви в Древней Руси

Уже к концу X-XI в. на Руси появилась стройная система организации церковной религиозной жизни. Она была создана по образу и подобию византийской церкви, во главе которой стоял патриарх . Во главе христианской церкви на Руси стоял митрополит Киевский и всея Руси.

При церквах и монастырях появились школы и библиотеки, первые из которых были открыты по инициативе самого князя Владимира. Здесь же трудились первые русские летописцы, переписчики и переводчики известных церковных и светских сочинений, художники-иконописцы.

Содействовала церковь и развитию хозяйства страны. Видные церковные деятели, а также монастыри уже в XI-XII вв. получили от великих князей земельные владения и развернули на них собственное хозяйство.

Устанавливается тесная взаимосвязь между светской и церковной властью, при главенстве первой над второй. В первой половине XIII в. начинается оформление церковной юрисдикции . Теперь в компетенцию церкви входит рассмотрение дел о браке, разводе, семье, некоторые наследственные дела. Церковь также имела весомое значение и в международных делах, связанных с углублением отношений с христианскими государствами и церквами.

Церковь пропагандировала человеколюбие, терпимость, уважение к родителям и детям, к личности женщины-матери и призывала к этому народ. Значительную роль церковь играла и в укреплении единства Руси. Церковные деятели в дальнейшем не раз выполняли роль миротворцев в княжеских распрях.

В крупных городах церковную власть над русскими землями осуществляли епископы . В Новгороде как одном из крупнейших городов, центре большого края, религиозная жизнь направлялась архиепископом.

Церковь выступала против христианства римского образца. Вероотступниками считались те, кто провозглашал народную языческую культуру.

Таким образом церковь способствовала изоляции Руси от западноевропейской культуры. Для Руси такое заявление церкви являлось неприемлемым, так как Русь сотрудничала со многими западноевропейскими странами, проповедовавшими католическую религию.

Церковь процветала за счет применения труда зависимых людей, обирала людей путем ростовщичества и т.д. Многие видные деятели церкви участвовали в политических интригах. Поэтому действия церкви вызывали больше негатива у людей.

Принятие христианства в Киевской Руси способствовало включению ее в европейский христианский мир, а значит, Русь стала равноправным элементом европейского цивилизованного развития. Однако принятие христианства в православном варианте имело свои негативные последствия. Православие способствовало обособлению Руси от западноевропейской цивилизации.